When I glance over my notes and records of the Sherlock Holmes cases between the years ’82 and ’90, I am faced by so many which present strange and interesting features that it is no easy matter to know which to choose and which to leave.

Когда я просматриваю мои заметки о Шерлоке Холмсе за годы от 1882 до 1890, я нахожу так много удивительно интересных дел, что просто не знаю, какие выбрать.

Some, however, have already gained publicity through the papers, and others have not offered a field for those peculiar qualities which my friend possessed in so high a degree, and which it is the object of these papers to illustrate.

Однако одни из них уже известны публике из газет, а другие не дают возможности показать во всем блеске те своеобразные качества, которыми мой друг обладал в такой высокой степени.

Some, too, have baffled his analytical skill, and would be, as narratives, beginnings without an ending, while others have been but partially cleared up, and have their explanations founded rather upon conjecture and surmise than on that absolute logical proof which was so dear to him. There is, however, one of these last which was so remarkable in its details and so startling in its results that I am tempted to give some account of it in spite of the fact that there are points in connection with it which never have been, and probably never will be, entirely cleared up.

Все же одно из этих дел было так замечательно по своим подробностям и так неожиданно по результатам, что мне хотелось бы рассказать о нем, хотя с ним связаны такие обстоятельства, которые, по всей вероятности, никогда не будут полностью выяснены.

The year ’87 furnished us with a long series of cases of greater or less interest, of which I retain the records.

1887 год принёс длинный ряд более или менее интересных дел. Все они записаны мною.

Among my headings under this one twelve months I find an account of the adventure of the Paradol Chamber, of the Amateur Mendicant Society, who held a luxurious club in the lower vault of a furniture warehouse, of the facts connected with the loss of the British barque Sophy Anderson , of the singular adventures of the Grice Patersons in the island of Uffa, and finally of the Camberwell poisoning case.

Среди них — рассказ о «Парадол-чэмбер», Обществе Нищих-любителей, которое имело роскошный клуб в подвальном этаже большого мебельного магазина; отчет о фактах, связанных с гибелью британского судна «Софи Эндерсон»; рассказ о странных приключениях Грайса Петерсона на острове Юффа и, наконец, записки, относящиеся к Кемберуэльскому делу об отравлении.

In the latter, as may be remembered, Sherlock Holmes was able, by winding up the dead man’s watch, to prove that it had been wound up two hours before, and that therefore the deceased had gone to bed within that time—a deduction which was of the greatest importance in clearing up the case.

В последнем деле Шерлоку Холмсу удалось путём исследования механизма часов, найденных на убитом, доказать, что часы были заведены за два часа до смерти и поэтому покойный лёг спать в пределах этого времени, — вывод, который помог обнаружить преступника.

Все эти дела я, может быть, опишу когда-нибудь позже, но ни одно из них не обладает такими своеобразными чертами, как те необычайные события, которые я намерен сейчас изложить.

All these I may sketch out at some future date, but none of them present such singular features as the strange train of circumstances which I have now taken up my pen to describe.

Был конец сентября, и осенние бури свирепствовали с неслыханной яростью.

It was in the latter days of September, and the equinoctial gales had set in with exceptional violence.

Целый день завывал ветер, и дождь барабанил в окна так, что даже здесь, в самом сердце огромного Лондона, мы невольно отрывались на миг от привычного течения жизни и ощущали присутствие грозных сил разбушевавшейся стихии.

All day the wind had screamed and the rain had beaten against the windows, so that even here in the heart of great, hand-made London we were forced to raise our minds for the instant from the routine of life and to recognise the presence of those great elemental forces which shriek at mankind through the bars of his civilisation, like untamed beasts in a cage.

As evening drew in, the storm grew higher and louder, and the wind cried and sobbed like a child in the chimney.

К вечеру буря разыгралась сильнее; ветер в трубе плакал и всхлипывал, как ребёнок.

Sherlock Holmes sat moodily at one side of the fireplace cross-indexing his records of crime, while I at the other was deep in one of Clark Russell’s fine sea-stories until the howl of the gale from without seemed to blend with the text, and the splash of the rain to lengthen out into the long swash of the sea waves.

Шерлок Холмс был мрачен. Он расположился у камина и приводил в порядок свою картотеку преступлений, а я, сидя против него, так углубился в чтение прелестных морских рассказов Кларка Рассела, что завывание бури слилось в моем сознании с текстом, а шум дождя стал казаться мне рокотом морских волн.

My wife was on a visit to her mother’s, and for a few days I was a dweller once more in my old quarters at Baker Street.

Моя жена гостила у тетки, и я на несколько дней устроился в нашей старой квартире на Бейкер-стрит.

“Why,” said I, glancing up at my companion, “that was surely the bell.

—Послушайте, — сказал я, взглянув на Холмса, — это звонок.

Who could come to-night?

Кто же может прийти сегодня?

Some friend of yours, perhaps?”

Кто-нибудь из ваших друзей?

“Except yourself I have none,” he answered. “

—Кроме вас, у меня нет друзей, — ответил Холмс. —

“I do not encourage visitors.”

А гости ко мне не ходят.

“A client, then?”

—Может быть, клиент?

“If so, it is a serious case.

—Если так, то дело должно быть очень серьезное.

Nothing less would bring a man out on such a day and at such an hour.

Что другое заставит человека выйти на улицу в такой день и в такой час?

But I take it that it is more likely to be some crony of the landlady’s.”

Но скорее всего это какая-нибудь кумушка, приятельница нашей квартирной хозяйки.

Sherlock Holmes was wrong in his conjecture, however, for there came a step in the passage and a tapping at the door.

Однако Холмс ошибся, потому что послышались шаги в прихожей и стук в нашу дверь.

He stretched out his long arm to turn the lamp away from himself and towards the vacant chair upon which a newcomer must sit.

Холмс протянул свою длинную руку и повернул лампу от себя так, чтобы осветить пустое кресло, предназначенное для посетителя.

“Come in!”

—Войдите! —

said he.

сказал он.

The man who entered was young, some two-and-twenty at the outside, well-groomed and trimly clad, with something of refinement and delicacy in his bearing.

Вошёл молодой человек лет двадцати двух, изящно одетый, с некоторой изысканностью в манерах.

The streaming umbrella which he held in his hand, and his long shining waterproof told of the fierce weather through which he had come.

Зонт, с которого бежала вода, и блестевший от дождя длинный непромокаемый плащ свидетельствовали об ужасной погоде.

He looked about him anxiously in the glare of the lamp, and I could see that his face was pale and his eyes heavy, like those of a man who is weighed down with some great anxiety.

Вошедший тревожно огляделся, и при свете лампы я увидел, что лицо его бледно, а глаза полны беспокойства, как у человека, внезапно охваченного большой тревогой.

“I owe you an apology,” he said, raising his golden pince-nez to his eyes. “

—Я должен перед вами извиниться, — произнёс он, поднося к глазам золотой лорнет.-

“I trust that I am not intruding.

Надеюсь, вы не сочтёте меня навязчивым...

I fear that I have brought some traces of the storm and rain into your snug chamber.”

Боюсь, что я принёс в вашу уютную комнату некоторые следы бури и дождя.

“Give me your coat and umbrella,” said Holmes. “

—Дайте мне ваш плащ и зонт, — сказал Холмс. —

“They may rest here on the hook and will be dry presently.

Они могут повисеть здесь, на крючке, и быстро высохнут.

You have come up from the south-west, I see.”

Я вижу, вы приехали с юго-запада.

“Yes, from Horsham.”

—Да, из Хоршема.

“That clay and chalk mixture which I see upon your toe caps is quite distinctive.”

—Смесь глины и мела на носках ваших ботинок очень характерна для этих мест.

“I have come for advice.”

—Я пришёл к вам за советом.

“That is easily got.”

—Его легко получить.

“And help.”

—И за помощью.

“That is not always so easy.”

—А вот это не всегда так легко.

“I have heard of you, Mr. Holmes.

—Я слышал о вас, мистер Холмс.

I heard from Major Prendergast how you saved him in the Tankerville Club scandal.”

Я слышал от майора Прендергаста, как вы спасли его от скандала в клубе Тэнкервилл.

“Ah, of course.

—А-а, помню.

He was wrongfully accused of cheating at cards.”

Он был ложно обвинён в нечистой карточной игре.

“He said that you could solve anything.”

—Он сказал мне, что вы можете во всем разобраться.

“He said too much.”

—Он чересчур много мне приписывает.

“That you are never beaten.”

—По его словам, вы никогда не знали поражений.

“I have been beaten four times—three times by men, and once by a woman.”

—Я потерпел поражение четыре раза. Три раза меня побеждали мужчины и один раз женщина.

“But what is that compared with the number of your successes?”

—Но что это значит в сравнении с числом ваших успехов!

“It is true that I have been generally successful.”

—Да, обычно у меня бывают удачи.

“Then you may be so with me.”

—В таком случае, вы добьётесь успеха и в моем деле.

“I beg that you will draw your chair up to the fire and favour me with some details as to your case.”

—Прошу вас придвинуть ваше кресло к камину в сообщить мне подробности дела.

“It is no ordinary one.”

—Дело моё необыкновенное.

“None of those which come to me are.

—Обыкновенные дела ко мне не попадают.

I am the last court of appeal.”

Я высшая апелляционная инстанция.

“And yet I question, sir, whether, in all your experience, you have ever listened to a more mysterious and inexplicable chain of events than those which have happened in my own family.”

—И все же, сэр, я сомневаюсь, чтобы вам приходилось за все время вашей деятельности слышать о таких непостижимых и таинственных происшествиях, как те, которые произошли в моей семье.

“You fill me with interest,” said Holmes. “

—Вы меня очень заинтересовали, — сказал Холмс. —

“Pray give us the essential facts from the commencement, and I can afterwards question you as to those details which seem to me to be most important.”

Пожалуйста, сообщите нам для начала основные факты, а потом я расспрошу вас о тех деталях, которые покажутся мне наиболее существенными.

The young man pulled his chair up and pushed his wet feet out towards the blaze.

Молодой человек придвинул кресло и протянул мокрые ноги к пылающему камину.

“My name,” said he, “is John Openshaw, but my own affairs have, as far as I can understand, little to do with this awful business.

—Меня зовут Джон Опеншоу,-сказал он.-Но, насколько я понимаю, мои личные дела мало связаны с этими ужасными событиями.

It is a hereditary matter; so in order to give you an idea of the facts, I must go back to the commencement of the affair.

Это какое-то наследственное дело, и поэтому, чтобы дать вам представление о фактах, я должен вернуться к самому началу всей истории...

“You must know that my grandfather had two sons—my uncle Elias and my father Joseph.

У моего деда было два сына: мой дядя, Элиас, и мой отец, Джозеф.

My father had a small factory at Coventry, which he enlarged at the time of the invention of bicycling.

Мой отец владел небольшой фабрикой в Ковентри. Ему удалось расширить ее, когда началось производство велосипедов.

He was a patentee of the Openshaw unbreakable tire, and his business met with such success that he was able to sell it and to retire upon a handsome competence.

Отец изобрёл особо прочные шины «Опеншоу», и его предприятие пошло очень успешно, так что когда отец в конце концов продал свою фирму, он удалился на покой вполне обеспеченным человеком.

“My uncle Elias emigrated to America when he was a young man and became a planter in Florida, where he was reported to have done very well.

Мой дядя Элиас в молодые годы эмигрировал в Америку и стал плантатором во Флориде, где, как говорили, дела его шли очень хорошо.

At the time of the war he fought in Jackson’s army, and afterwards under Hood, where he rose to be a colonel.

Во времена войны он сражался в армии Джексона, а затем под командованием Гуда и достиг чина полковника.

When Lee laid down his arms my uncle returned to his plantation, where he remained for three or four years.

Когда Ли сложил оружие , мой дядя возвратился на свою плантацию, где прожил три или четыре года.

About 1869 or 1870 he came back to Europe and took a small estate in Sussex, near Horsham.

В 1869 или 1870 году он вернулся в Европу и арендовал небольшое поместье в Сассексе, вблизи Хоршема.

He had made a very considerable fortune in the States, and his reason for leaving them was his aversion to the negroes, and his dislike of the Republican policy in extending the franchise to them.

В Соединённых Штатах он нажил большой капитал и покинул Америку, так как питал отвращение к неграм и был недоволен республиканским правительством, освободившим их от рабства.

He was a singular man, fierce and quick-tempered, very foul-mouthed when he was angry, and of a most retiring disposition.

Дядя был странный человек — жестокий и вспыльчивый. При всякой вспышке гнева он изрыгал страшные ругательства. Жил он одиноко и чуждался людей.

During all the years that he lived at Horsham, I doubt if ever he set foot in the town.

Сомневаюсь, чтобы в течение всех лет, прожитых под Хоршемом, он хоть раз побывал в городе.

He had a garden and two or three fields round his house, and there he would take his exercise, though very often for weeks on end he would never leave his room.

У него был сад, лужайки вокруг дома, и там он прогуливался, хотя часто неделями не покидал своей комнаты.

He drank a great deal of brandy and smoked very heavily, but he would see no society and did not want any friends, not even his own brother.

Он много пил и много курил, но избегал общения с людьми и не знался даже с собственным братом.

“He didn’t mind me; in fact, he took a fancy to me, for at the time when he saw me first I was a youngster of twelve or so.

А ко мне он, пожалуй, даже привязался, хотя впервые мы увиделись, когда мне было около двенадцати лет.

This would be in the year 1878, after he had been eight or nine years in England.

Это произошло в 1878 году. К тому времени дядя уже восемь или девять лет прожил в Англии.

He begged my father to let me live with him and he was very kind to me in his way.

Он уговорил моего отца, чтобы я переселился к нему, и был ко мне по-своему очень добр.

When he was sober he used to be fond of playing backgammon and draughts with me, and he would make me his representative both with the servants and with the tradespeople, so that by the time that I was sixteen I was quite master of the house.

В трезвом виде он любил играть со мной в кости и в шашки. Он доверил мне все дела с прислугой, с торговцами, так что к шестнадцати годам я стал полным хозяином в доме.

I kept all the keys and could go where I liked and do what I liked, so long as I did not disturb him in his privacy.

У меня хранились все ключи, мне позволялось ходить куда угодно и делать все что вздумается при одном условии: не нарушать уединения дяди.

There was one singular exception, however, for he had a single room, a lumber-room up among the attics, which was invariably locked, and which he would never permit either me or anyone else to enter.

Но было все же одно странное исключение: на чердаке находилась комната, постоянно запертая, куда дядя не разрешал заходить ни мне, ни кому-либо другому.

With a boy’s curiosity I have peeped through the keyhole, but I was never able to see more than such a collection of old trunks and bundles as would be expected in such a room.

Из мальчишеского любопытства я заглядывал в замочную скважину, но ни разу не увидел ничего, кроме старых сундуков и узлов.

“One day—it was in March, 1883—a letter with a foreign stamp lay upon the table in front of the colonel’s plate.

Однажды — это было в марте 1883 года — на столе перед прибором дяди оказалось письмо с иностранной маркой.

It was not a common thing for him to receive letters, for his bills were all paid in ready money, and he had no friends of any sort. ‘From India!’

Дядя почти никогда не получал писем, потому что покупки он всегда оплачивал наличными, а друзей у него не было.

said he as he took it up, ‘Pondicherry postmark!

«Из Индии, — сказал он, беря письмо. — Почтовая марка Пондишерри!

What can this be?’

Что это может быть?»

Opening it hurriedly, out there jumped five little dried orange pips, which pattered down upon his plate.

Дядя поспешно разорвал конверт; из него выпало пять сухих зёрнышек апельсина, которые выкатились на его тарелку.

I began to laugh at this, but the laugh was struck from my lips at the sight of his face.

Я было рассмеялся, но улыбка застыла у меня на губах, когда я взглянул на дядю.

His lip had fallen, his eyes were protruding, his skin the colour of putty, and he glared at the envelope which he still held in his trembling hand, ‘K.

Его нижняя губа отвисла, глаза выкатились из орбит, лицо стало серым; он смотрел на конверт, который продолжал держать в дрожащей руке.

«К.

K.!’

.К.

he shrieked, and then, ‘My God, my God, my sins have overtaken me!’

.К.»!-воскликнул он. — Боже мой, боже мой! Вот расплата за мои грехи!»

“‘What is it, uncle?’

«Что это, дядя?» —

I cried.

спросил я.

“‘Death,’ said he, and rising from the table he retired to his room, leaving me palpitating with horror.

«Смерть», — сказал он, встал из-за стола и ушёл в свою комнату, оставив меня в недоумении и ужасе.

I took up the envelope and saw scrawled in red ink upon the inner flap, just above the gum, the letter K three times repeated.

Я взял конверт и увидел, что на внутренней его стороне красными чернилами была три раза написана буква «К». В конверте не было ничего, кроме пяти сухих зёрнышек апельсина.

There was nothing else save the five dried pips.

Почему дядю охватил такой ужас?

What could be the reason of his overpowering terror?

Я вышел из-за стола и взбежал по лестнице наверх.

I left the breakfast-table, and as I ascended the stair I met him coming down with an old rusty key, which must have belonged to the attic, in one hand, and a small brass box, like a cashbox, in the other.

Навстречу мне спускался дядя. В одной руке у него был старый, заржавевший ключ, по-видимому, от чердачного помещения, а в другой — небольшая шкатулка из латуни.

“‘They may do what they like, but I’ll checkmate them still,’ said he with an oath. ‘

«Пусть они делают что хотят, я все-таки им не сдамся! — проговорил он с проклятием. —

‘Tell Mary that I shall want a fire in my room to-day, and send down to Fordham, the Horsham lawyer.’

Скажи Мэри, чтобы затопила камин в моей комнате и пошла за Фордхэмом, хоршемским юристом».

“I did as he ordered, and when the lawyer arrived I was asked to step up to the room.

Я сделал все, как он велел. Когда приехал юрист, меня позвали в комнату дяди.

The fire was burning brightly, and in the grate there was a mass of black, fluffy ashes, as of burned paper, while the brass box stood open and empty beside it.

Пламя ярко пылало, а на решётке камина толстым слоем лежал пепел, по-видимому, от сожжённой бумаги. Рядом стояла открытая пустая шкатулка.

As I glanced at the box I noticed, with a start, that upon the lid was printed the treble K which I had read in the morning upon the envelope.

Взглянув на нее, я невольно вздрогнул, так как заметил на внутренней стороне крышки тройное «К» — точно такое же, какое я сегодня утром видел на конверте.

“‘I wish you, John,’ said my uncle, ‘to witness my will.

«Я хочу, Джон, — сказал дядя, — чтобы ты был свидетелем при составлении завещания.

I leave my estate, with all its advantages and all its disadvantages, to my brother, your father, whence it will, no doubt, descend to you.

Я оставляю своё поместье моему брату, твоему отцу, от которого оно, несомненно, перейдёт к тебе.

If you can enjoy it in peace, well and good!

Если ты сможешь мирно пользоваться им, тем лучше.

If you find you cannot, take my advice, my boy, and leave it to your deadliest enemy.

Если же ты убедишься, что это невозможно, то последуй моему совету, мой мальчик, и отдай поместье своему злейшему врагу.

I am sorry to give you such a two-edged thing, but I can’t say what turn things are going to take.

Мне очень грустно, что приходится оставлять тебе такое наследство, но я не знаю, какой оборот примут дела.

Kindly sign the paper where Mr. Fordham shows you.’

Будь любезен, подпиши бумагу в том месте, какое тебе укажет мистер Фордхэм».

“I signed the paper as directed, and the lawyer took it away with him.

Я подписал бумагу, как мне было указано, и юрист взял ее с собой.

The singular incident made, as you may think, the deepest impression upon me, and I pondered over it and turned it every way in my mind without being able to make anything of it.

Этот странный случай произвёл на меня, как вы понимаете, очень глубокое впечатление, и я все время думал о нем, не находи объяснений.

Yet I could not shake off the vague feeling of dread which it left behind, though the sensation grew less keen as the weeks passed and nothing happened to disturb the usual routine of our lives.

Я не мог отделаться от смутного чувства страха, хотя оно притуплялось по мере того, как шли недели и ничто не нарушало привычного течения жизни.

I could see a change in my uncle, however.

Правда, я заметил перемену в моем дяде.

He drank more than ever, and he was less inclined for any sort of society.

Он пил больше прежнего и стал ещё более нелюдимым.

Most of his time he would spend in his room, with the door locked upon the inside, but sometimes he would emerge in a sort of drunken frenzy and would burst out of the house and tear about the garden with a revolver in his hand, screaming out that he was afraid of no man, and that he was not to be cooped up, like a sheep in a pen, by man or devil.

Большую часть времени он проводил, запершись в своей комнате. Но иногда в каком-то пьяном бреду он выбегал из дому, слонялся по саду с револьвером в руке и кричал, что никого не боится, и не даст ни человеку, ни дьяволу зарезать себя, как овцу.

When these hot fits were over, however, he would rush tumultuously in at the door and lock and bar it behind him, like a man who can brazen it out no longer against the terror which lies at the roots of his soul.

Однако когда эти горячечные припадки проходили, он сразу бежал домой и запирался в комнате на ключ и на засовы, как человек, охваченный непреодолимым страхом.

At such times I have seen his face, even on a cold day, glisten with moisture, as though it were new raised from a basin.

Во время таких припадков его лицо даже в холодные дни блестело от пота, как будто он только что вышел из бани.

“Well, to come to an end of the matter, Mr. Holmes, and not to abuse your patience, there came a night when he made one of those drunken sallies from which he never came back.

Чтобы покончить с этим, мистер Холмс, и не злоупотреблять вашим терпением, скажу только, что однажды настала ночь, когда он совершил одну из своих пьяных вылазок, после которой уже не вернулся.

We found him, when we went to search for him, face downward in a little green-scummed pool, which lay at the foot of the garden.

Мы отправились на розыски. Он лежал ничком в маленьком, заросшем тиной пруду, расположенном в глубине нашего сада.

There was no sign of any violence, and the water was but two feet deep, so that the jury, having regard to his known eccentricity, brought in a verdict of ‘suicide.’

На теле не было никаких признаков насилия, а воды в пруду было не больше двух футов. Поэтому суд присяжных, принимая во внимание чудачества дяди, признал причиной смерти самоубийство.

But I, who knew how he winced from the very thought of death, had much ado to persuade myself that he had gone out of his way to meet it.

Но я, знавший, как его пугала самая мысль о смерти, не мог убедить себя, что он добровольно расстался с жизнью.

The matter passed, however, and my father entered into possession of the estate, and of some £ 14,000, which lay to his credit at the bank.”

Как бы то ни было, дело на этом и кончилось, и мой отец вступил во владение поместьем и четырнадцатью тысячами фунтов, которые лежат на его текущем счёте в банке...

“One moment,” Holmes interposed, “your statement is, I foresee, one of the most remarkable to which I have ever listened.

—Позвольте, — прервал его Холмс. — Ваше сообщение, как я вижу, одно из самых интересных, какие я когда-либо слышал.

Let me have the date of the reception by your uncle of the letter, and the date of his supposed suicide.”

Укажите мне дату получения вашим дядей письма и дату его предполагаемого самоубийства.

“The letter arrived on March 10, 1883.

—Письмо пришло десятого марта 1883 года.

His death was seven weeks later, upon the night of May 2nd.”

Он погиб через семь недель, в ночь на второе мая.

“Thank you.

—Благодарю вас.

Pray proceed.”

Пожалуйста, продолжайте.

“When my father took over the Horsham property, he, at my request, made a careful examination of the attic, which had been always locked up.

—Когда отец вступил во владения хоршемской усадьбой, он по моему настоянию произвёл тщательный осмотр чердачного помещения, которое всегда было заперто.

We found the brass box there, although its contents had been destroyed.

Мы нашли там латунную шкатулку.

On the inside of the cover was a paper label, with the initials of K.

Все ее содержимое было уничтожено.

K. K. repeated upon it, and ‘Letters, memoranda, receipts, and a register’ written beneath.

Ко внутренней стороне крышки была приклеена бумажная этикетка с тремя буквами «К» и подписью внизу; «Письма, записи, расписки и реестр».

These, we presume, indicated the nature of the papers which had been destroyed by Colonel Openshaw.

Как мы полагаем, эти слова указывали на характер бумаг, уничтоженных полковником Опеншоу.

For the rest, there was nothing of much importance in the attic save a great many scattered papers and note-books bearing upon my uncle’s life in America.

Кроме этого, на чердаке не было ничего существенного, если не считать огромного количества разбросанных бумаг и записных книжек, касавшихся жизни дяди в Америке.

Some of them were of the war time and showed that he had done his duty well and had borne the repute of a brave soldier.

Некоторые из них относились ко времени войны и свидетельствовали о том, что дядя хорошо выполнял свой долг и заслужил репутацию храброго солдата.

Others were of a date during the reconstruction of the Southern states, and were mostly concerned with politics, for he had evidently taken a strong part in opposing the carpet-bag politicians who had been sent down from the North.

Другие бумаги относились к эпохе преобразования Южных штатов и по большей части касались политических вопросов, так как дядя, очевидно, играл большую роль в оппозиции.

“Well, it was the beginning of ’84 when my father came to live at Horsham, and all went as well as possible with us until the January of ’85.

Так вот, в начале 84 года отец поселился в Хоршеме, и все шло у нас как нельзя лучше до 85 года.

On the fourth day after the new year I heard my father give a sharp cry of surprise as we sat together at the breakfast-table.

Четвёртого января, когда мы все сидели за завтраком, отец внезапно вскрикнул от изумления.

There he was, sitting with a newly opened envelope in one hand and five dried orange pips in the outstretched palm of the other one.

В одной руке он держал только что вскрытый конверт, а на протянутой ладони другой руки — пять сухих зёрнышек апельсина.

He had always laughed at what he called my cock-and-bull story about the colonel, but he looked very scared and puzzled now that the same thing had come upon himself.

Он всегда смеялся над тем, что он называл «небылицами насчёт полковника», а теперь и сам испугался, когда получил такое же послание.

“‘Why, what on earth does this mean, John?’

«Что бы это могло значить, Джон?» —

he stammered.

пробормотал он.

“My heart had turned to lead. ‘

Моё сердце окаменело.

‘It is K.

«Это ?

?К.

K.,’

.К.К.?», —

said I.

ответил я.

“He looked inside the envelope. ‘

Отец заглянул внутрь конверта.

‘So it is,’ he cried. ‘Here are the very letters.

«Да, здесь те же буквы.

But what is this written above them?’

Но что это написано под ними?»

“‘Put the papers on the sundial,’ I read, peeping over his shoulder.

«Положите бумаги на солнечные часы», — прочитал я, взглянув ему через плечо.

“‘What papers?

«Какие бумаги?

What sundial?’

Какие солнечные часы?» —

he asked.

спросил он.

“‘The sundial in the garden.

«Солнечные часы в саду, других здесь нет.

There is no other,’ said I; ‘but the papers must be those that are destroyed.’

Но бумаги, должно быть, те, которые уничтожены».

“‘Pooh!’

«Черт возьми! —

said he, gripping hard at his courage. ‘

сказал он. —

‘We are in a civilised land here, and we can’t have tomfoolery of this kind.

Мы живём в цивилизованной стране и не можем принимать всерьёз такую чушь.

Where does the thing come from?’

Откуда это письмо?»

“‘From Dundee,’ I answered, glancing at the postmark.

«Из Данди», — ответил я, взглянув на почтовый штемпель.

“‘Some preposterous practical joke,’ said he. ‘

«Чья-нибудь нелепая шутка, — сказал он. —

‘What have I to do with sundials and papers?

Какое мне дело до солнечных часов и бумаг?

I shall take no notice of such nonsense.’

Нечего и обращать внимания на этакий вздор!»

“‘I should certainly speak to the police,’ I said.

«Я бы сообщил полиции», — сказал я.

“‘And be laughed at for my pains.

«Чтобы меня высмеяли?

Nothing of the sort.’

И не подумаю».

“‘Then let me do so?’

«Тогда позвольте мне это сделать».

“‘No, I forbid you.

«Ни в коем случае.

I won’t have a fuss made about such nonsense.’

Я не хочу поднимать шум из-за таких пустяков».

“It was in vain to argue with him, for he was a very obstinate man.

Уговаривать отца было бы напрасным трудом, потому что он был очень упрям.

I went about, however, with a heart which was full of forebodings.

А меня охватили тяжёлые предчувствия.

“On the third day after the coming of the letter my father went from home to visit an old friend of his, Major Freebody, who is in command of one of the forts upon Portsdown Hill.

На третий день после получения письма отец поехал навестить своего старого друга, майора Фрибоди, который командует одним из фортов Портсдаун-Хилла.

I was glad that he should go, for it seemed to me that he was farther from danger when he was away from home.

Я был рад, что он уехал, так как мне казалось, что вне дома он дальше от опасности.

In that, however, I was in error.

Однако я ошибся.

Upon the second day of his absence I received a telegram from the major, imploring me to come at once.

На второй день после его отъезда я получил от майора телеграмму, в которой он умолял меня немедленно приехать.

My father had fallen over one of the deep chalk-pits which abound in the neighbourhood, and was lying senseless, with a shattered skull.

Отец упал в один из глубоких меловых карьеров, которыми изобилует местность, и лежал без чувств, с раздробленным черепом.

I hurried to him, but he passed away without having ever recovered his consciousness.

Я поспешил к нему, но он умер, не приходя в сознание.

He had, as it appears, been returning from Fareham in the twilight, and as the country was unknown to him, and the chalk-pit unfenced, the jury had no hesitation in bringing in a verdict of ‘death from accidental causes.’

По-видимому, он возвращался из Фэрхема в сумерки. А так как местность ему незнакома и меловые шахты не огорожены, суд присяжных, не колеблясь, вынес решение: «Смерть от несчастного случая».

Carefully as I examined every fact connected with his death, I was unable to find anything which could suggest the idea of murder.

Я тщательно изучил все факты, связанные с его смертью, но не мог обнаружить ничего, что наводило бы на мысль об убийстве.

There were no signs of violence, no footmarks, no robbery, no record of strangers having been seen upon the roads.

Не было признаков насилия, не было никаких следов на земле, не было ограбления, не было посторонних лиц на дорогах.

And yet I need not tell you that my mind was far from at ease, and that I was well-nigh certain that some foul plot had been woven round him.

И все же излишне говорить вам, что я не находил покоя и был почти уверен, что отец мой попал в расставленные кем-то сети.

“In this sinister way I came into my inheritance.

При таких трагических обстоятельствах я вступил в права наследства.

You will ask me why I did not dispose of it?

Вы спросите меня, почему я не отказался от него?

I answer, because I was well convinced that our troubles were in some way dependent upon an incident in my uncle’s life, and that the danger would be as pressing in one house as in another.

Отвечу вам: я был убеждён, что наши несчастья каким-то образом связаны с давними событиями в жизни моего дяди и что опасность будет мне угрожать одинаково в любом доме.

“It was in January, ’85, that my poor father met his end, and two years and eight months have elapsed since then.

Мой бедный отец скончался в январе 85 года; с тех пор прошло два года и восемь месяцев.

During that time I have lived happily at Horsham, and I had begun to hope that this curse had passed away from the family, and that it had ended with the last generation.

Все это время я мирно прожил в Хоршеме и начал уже надеяться, что это проклятье не тяготеет больше над нашей семьёй, что оно рассеялось после гибели старшего поколения.

I had begun to take comfort too soon, however; yesterday morning the blow fell in the very shape in which it had come upon my father.”

Однако я слишком рано успокоился. Вчера утром меня постиг удар в той же самой форме, в какой он постиг моего отца...

The young man took from his waistcoat a crumpled envelope, and turning to the table he shook out upon it five little dried orange pips.

Молодой человек достал из кармана смятый конверт и, повернувшись к столу, высыпал на скатерть пять маленьких сухих зёрнышек апельсина.

“This is the envelope,” he continued. “

—Вот конверт, — продолжал он. —

“The postmark is London—eastern division.

Почтовый штемпель — Лондон, Восточный район.

Within are the very words which were upon my father’s last message: ‘K.

Внутри те же самые слова, которые были в письме, полученном моим отцом; «К.

К.

K.’; and then ‘Put the papers on the sundial.’”

К.», а затем: «Положите бумаги на солнечные часы».

“What have you done?”

—Что вы сделали? —

asked Holmes.

спросил Холмс.

“Nothing.”

—Ничего.

“Nothing?”

—Ничего?

“To tell the truth”—he sank his face into his thin, white hands—“I have felt helpless. I have felt like one of those poor rabbits when the snake is writhing towards it.

—По правде говоря, — он опустил лицо на тонкие белые руки, — я почувствовал себя беспомощным, как жалкий кролик, к которому приближается змея.

I seem to be in the grasp of some resistless, inexorable evil, which no foresight and no precautions can guard against.”

По-видимому, я во власти какой-то непреодолимой и неумолимой силы, от которой не могут спасти никакие предосторожности.

“Tut!

—Что вы!

tut!”

Что вы! —

cried Sherlock Holmes. “

воскликнул Шерлок Холмс. —

“You must act, man, or you are lost.

Вы должны действовать, иначе вы погибнете.

Nothing but energy can save you.

Только энергия может спасти вас.

This is no time for despair.”

Теперь не время предаваться отчаянию.

“I have seen the police.”

—Я был в полиции.

“Ah!”

—Ну, и?..

“But they listened to my story with a smile.

—Но там с улыбкой выслушали мой рассказ.

I am convinced that the inspector has formed the opinion that the letters are all practical jokes, and that the deaths of my relations were really accidents, as the jury stated, and were not to be connected with the warnings.”

Я убеждён, что инспектор считает эти письма чьей-то шуткой, а смерть моих родных, как и установил суд присяжных, — несчастным случаем, никак не связанным с этими предупреждениями.

Holmes shook his clenched hands in the air. “

Холмс потряс в воздухе сжатыми кулаками.

“Incredible imbecility!”

—Невероятная тупость! —

he cried.

воскликнул он.

“They have, however, allowed me a policeman, who may remain in the house with me.”

—Все же ко мне прикомандировали полицейского, который все время дежурит в моем доме.

“Has he come with you to-night?”

—Он пришёл с вами сейчас?

“No. His orders were to stay in the house.”

—Нет, ему приказано находиться при доме.

Again Holmes raved in the air.

Холмс снова потряс в воздухе кулаками.

“Why did you come to me?”

—Зачем вы пришли ко мне? —

he said, “and, above all, why did you not come at once?”

спросил он. — И главное, почему вы не пришли ко мне сразу?

“I did not know.

—Я не знал.

It was only to-day that I spoke to Major Prendergast about my troubles and was advised by him to come to you.”

Только сегодня я говорил о моих опасениях с майором Прендергастом, и он посоветовал мне обратиться к вам.

“It is really two days since you had the letter.

—Ведь уже два дня, как вы получили письмо.

We should have acted before this.

Вам следовало начать действовать раньше.

You have no further evidence, I suppose, than that which you have placed before us—no suggestive detail which might help us?”

У вас нет, я полагаю, других данных, кроме тех, которые вы мне сообщили? Нет каких-либо наводящих подробностей, которые могли бы вам помочь?

“There is one thing,” said John Openshaw.

—Есть одна вещь, — сказал Джон Опеншоу.

He rummaged in his coat pocket, and, drawing out a piece of discoloured, blue-tinted paper, he laid it out upon the table. “

Он пошарил в кармане пальто и, вынув кусок выцветшей синей бумаги, положил его на стол. —

“I have some remembrance,” said he, “that on the day when my uncle burned the papers I observed that the small, unburned margins which lay amid the ashes were of this particular colour.

Мне помнится, — сказал он, — что в день, когда дядя жёг бумаги, маленькие несгоревшие полоски, лежавшие среди пепла, были такого же цвета.

I found this single sheet upon the floor of his room, and I am inclined to think that it may be one of the papers which has, perhaps, fluttered out from among the others, and in that way has escaped destruction.

Этот лист я нашёл на полу дядиной комнаты и склонен думать, что это одна из бумаг, которая случайно отлетела от остальных и таким образом избежала уничтожения.

Beyond the mention of pips, I do not see that it helps us much.

Кроме упоминания зёрнышек, я не вижу в этой бумаге ничего, что могло бы нам помочь.

I think myself that it is a page from some private diary.

Я думаю, что это страница дневника.

The writing is undoubtedly my uncle’s.”

Почерк, несомненно, дядин.

Holmes moved the lamp, and we both bent over the sheet of paper, which showed by its ragged edge that it had indeed been torn from a book.

Холмс повернул лампу, и мы оба нагнулись над листом бумаги, неровные края которого свидетельствовали о том, что лист был вырван из книги.

It was headed, “March, 1869,” and beneath were the following enigmatical notices:

Наверху была надпись: «Март 1869 года», а внизу следующие загадочные заметки:

4-го.

Гудзон явился.

Прежняя платформа.

7-го.

Set the pips on McCauley, Paramore, and John Swain of St. Augustine.

Посланы зёрнышки Мак-Коули, Парамору и Джону Свейну из Сент-Августина.

9-го.

Мак-Коули убрался.

10-го.

Джон Свейн убрался.

12-го.

Посетили Парамора.

Все в порядке.

“Thank you!” said Holmes, folding up the paper and returning it to our visitor. “

—Благодарю вас, — сказал Холмс, складывая бумагу и возвращая ее нашему посетителю.-

“And now you must on no account lose another instant.

.-Теперь вы не должны терять ни минуты.

We cannot spare time even to discuss what you have told me.

Мы даже не можем тратить время на обсуждение того, что вы мне сообщили.

You must get home instantly and act.”

Вы должны немедленно вернуться домой и действовать.

“What shall I do?”

—Что я должен делать?

“There is but one thing to do. It must be done at once.

—Есть только одно дело, и оно должно быть выполнено немедленно.

You must put this piece of paper which you have shown us into the brass box which you have described.

Вы должны положить бумагу, которую только что нам показали, в латунную шкатулку, описанную вами.

You must also put in a note to say that all the other papers were burned by your uncle, and that this is the only one which remains.

Вы должны приложить записку и в ней сообщить, что все остальные бумаги были сожжены вашим дядей и остался только этот лист.

You must assert that in such words as will carry conviction with them.

Вы должны заявить это словами, внушающими доверие.

Having done this, you must at once put the box out upon the sundial, as directed.

Написав такое письмо, немедленно поставьте шкатулку на диск солнечных часов, как вам указано.

The streets will be crowded, so I trust that you may be in safety.

На улицах будет очень людно, так что, я надеюсь, вы будете в безопасности.

And yet you cannot guard yourself too closely.”

И все же вы должны очень остерегаться врагов.

“I am armed.”

— Я вооружен.

“That is well.

— Это хорошо.

To-morrow I shall set to work upon your case.”

Завтра я примусь за ваше дело.

“I shall see you at Horsham, then?”

— Значит, я увижу вас в Хоршеме?

“No, your secret lies in London. It is there that I shall seek it.”

— Нет, секрет вашего дела — в Лондоне, и здесь я буду его искать.

“You have given me fresh life and hope.

— В таком случае, я приду к вам через день или два и сообщу все, что будет выяснено насчёт шкатулки и бумаг.

I shall certainly do as you advise.”

Я в точности выполню все ваши советы.

“Do not lose an instant.

Он пожал нам руки и простился.

And, above all, take care of yourself in the meanwhile, for I do not think that there can be a doubt that you are threatened by a very real and imminent danger.

И главное, берегите себя, так как не может быть сомнения, что вам угрожает весьма реальная и большая опасность.

How do you go back?”

Каким путём вы думаете вернуться домой?

“By train from Waterloo.”

—Поездом, с вокзала Ватерлоо.

“It is not yet nine.

—Ещё нет девяти часов.

The streets will be crowded, so I trust that you may be in safety.

На улицах будет очень людно, так что, я надеюсь, вы будете в безопасности.

And yet you cannot guard yourself too closely.”

И все же вы должны очень остерегаться врагов.

“I am armed.”

—Я вооружен.

“That is well.

—Это хорошо.

To-morrow I shall set to work upon your case.”

Завтра я примусь за ваше дело.

“I shall see you at Horsham, then?”

—Значит, я увижу вас в Хоршеме?

“No, your secret lies in London. It is there that I shall seek it.”

—Нет, секрет вашего дела — в Лондоне, и здесь я буду его искать.

“Then I shall call upon you in a day, or in two days, with news as to the box and the papers.

—В таком случае, я приду к вам через день или два и сообщу все, что будет выяснено насчёт шкатулки и бумаг.

I shall take your advice in every particular.”

Я в точности выполню все ваши советы.

He shook hands with us and took his leave.

Он пожал нам руки и простился.

Outside the wind still screamed and the rain splashed and pattered against the windows.

Ветер по-прежнему завывал и дождь стучал в окна.

This strange, wild story seemed to have come to us from amid the mad elements—blown in upon us like a sheet of sea-weed in a gale—and now to have been reabsorbed by them once more.

Казалось, этот странный рассказ навеян обезумевшей стихией, занесен к нам, как морская трава заносится бурей, и теперь снова поглощён ею.

Sherlock Holmes sat for some time in silence, with his head sunk forward and his eyes bent upon the red glow of the fire.

Холмс сидел некоторое время молча, опустив голову и устремив взгляд на красное пламя камина.

Then he lit his pipe, and leaning back in his chair he watched the blue smoke-rings as they chased each other up to the ceiling.

Затем он закурил трубку и, откинувшись на спинку кресла, стал следить за синими кольцами дыма, которые нагоняли друг друга под потолком.

“I think, Watson,” he remarked at last, “that of all our cases we have had none more fantastic than this.”

—Я думаю, Уотсон, — заметил он наконец, — что в нашей практике не было более опасного и фантастического дела.

“Save, perhaps, the Sign of Four.” “Well, yes. Save, perhaps, that. And yet this John Openshaw seems to me to be walking amid even greater perils than did the Sholtos.”

—Но вы составили себе определённое представление о характере этих опасностей? —

“But have you,” I asked, “formed any definite conception as to what these perils are?”

спросил я.

“There can be no question as to their nature,” he answered.

—Здесь не может быть сомнения относительно их характера, — ответил он.

“Then what are they?

—Но в чем дело?

Who is this K.

Кто этот К.

К.

K., and why does he pursue this unhappy family?”

К. и почему он преследует несчастную семью?

Sherlock Holmes closed his eyes and placed his elbows upon the arms of his chair, with his finger-tips together. “

Шерлок Холмс закрыл глаза и, опершись на подлокотники кресла, соединил концы пальцев.

“The ideal reasoner,” he remarked, “would, when he had once been shown a single fact in all its bearings, deduce from it not only all the chain of events which led up to it but also all the results which would follow from it.

—Истинный мыслитель, — заметил он, — увидев один-единственный факт во всей полноте, может вывести из него не только всю цепь событий, приведших к нему, но также и все последствия, вытекающие из него.

As Cuvier could correctly describe a whole animal by the contemplation of a single bone, so the observer who has thoroughly understood one link in a series of incidents should be able to accurately state all the other ones, both before and after. We have not yet grasped the results which the reason alone can attain to. Problems may be solved in the study which have baffled all those who have sought a solution by the aid of their senses.

Как Кювье мог правильно описать целое животное на основании одной кости, так и наблюдатель, основательно изучивший одно звено в серии событий, должен быть в состоянии точно установить все остальные звенья — и предшествующие, и последующие.

To carry the art, however, to its highest pitch, it is necessary that the reasoner should be able to utilise all the facts which have come to his knowledge; and this in itself implies, as you will readily see, a possession of all knowledge, which, even in these days of free education and encyclopaedias, is a somewhat rare accomplishment. It is not so impossible, however, that a man should possess all knowledge which is likely to be useful to him in his work, and this I have endeavoured in my case to do.

Но чтобы довести искусство мышления до высшей точки, необходимо, чтобы мыслитель мог использовать все установленные факты, а для этого ему нужны самые обширные познания.

If I remember rightly, you on one occasion, in the early days of our friendship, defined my limits in a very precise fashion.”

Если мне не изменяет память, вы в ранние дни нашей дружбы очень точно определили границы моих знаний.

“Yes,” I answered, laughing. “It was a singular document.

—Да, — ответил я, смеясь, — это был необыкновенный документ.

Philosophy, astronomy, and politics were marked at zero, I remember.

Я помню, что философия, астрономия и политика стояли под знаком нуля.

Botany variable, geology profound as regards the mud-stains from any region within fifty miles of town, chemistry eccentric, anatomy unsystematic, sensational literature and crime records unique, violin-player, boxer, swordsman, lawyer, and self-poisoner by cocaine and tobacco.

Познание в ботанике — колеблющиеся, в геологии — глубокие, поскольку дело касается пятен грязи из любого района в пределах пятидесяти миль вокруг Лондона; в химии — эксцентрические; в анатомии — разрозненные; в области уголовной литературы и судебных отчетов — исключительные: при этом скрипач, боксёр, владеет шпагой, юрист, отравляет себя кокаином и табаком.

Those, I think, were the main points of my analysis.”

Таковы были главнейшие пункты моего анализа.

Holmes grinned at the last item. “

Холмс усмехнулся при последних словах.

“Well,” he said, “I say now, as I said then, that a man should keep his little brain-attic stocked with all the furniture that he is likely to use, and the rest he can put away in the lumber-room of his library, where he can get it if he wants it.

—Что ж, я говорю сейчас, как говорил и тогда, что человек должен обставить чердачок своего мозга всем, что ему, вероятно, понадобится, а остальные знания он должен сложить в чулан при своей библиотеке, откуда может достать их в случае надобности.

Now, for such a case as the one which has been submitted to us to-night, we need certainly to muster all our resources.

Для такого дела, какое было предложено нам сегодня вечером, мы, конечно, должны мобилизовать все доступные нам ресурсы.

Kindly hand me down the letter K of the American Encyclopaedia which stands upon the shelf beside you.

Дайте мне, пожалуйста, том на букву «К» из Американкой энциклопедии. Он стоит на полке, которая рядом с вами.

Thank you.

Благодарю вас.

Now let us consider the situation and see what may be deduced from it.

Теперь обсудим все обстоятельства и посмотрим, какой можно сделать из них вывод.

In the first place, we may start with a strong presumption that Colonel Openshaw had some very strong reason for leaving America.

Начать мы должны с предположения, что у полковника Опеншоу были весьма серьезные причины, заставившие его покинуть Америку.

Men at his time of life do not change all their habits and exchange willingly the charming climate of Florida for the lonely life of an English provincial town.

В его годы люди не склонны нарушать все свои привычки и добровольно отказываться от прелестного климата Флориды ради уединенной жизни в английском провинциальном городке.

His extreme love of solitude in England suggests the idea that he was in fear of someone or something, so we may assume as a working hypothesis that it was fear of someone or something which drove him from America.

Его крайнее пристрастие к уединению в Англии подсказывает мысль, что он боялся кого-то или чего-то. Поэтому мы можем принять как рабочую гипотезу, что то был страх перед кем-то или чем-то, что заставило его покинуть Америку.

As to what it was he feared, we can only deduce that by considering the formidable letters which were received by himself and his successors.

О том, чего именно он боялся, мы можем судить только на основании зловещих писем, которые получали он и его наследники.

Did you remark the postmarks of those letters?”

Вы заметили почтовые штемпели этих писем?

“The first was from Pondicherry, the second from Dundee, and the third from London.”

—Первое было из Пондишерри, второе — из Данди и третье — из Лондона.

“From East London.

—Из Восточного Лондона!

What do you deduce from that?”

Какой вы монете сделать отсюда вывод?

“They are all seaports.

—Это все океанские порты.

That the writer was on board of a ship.”

По-видимому, писавший находился на борту корабля.

“Excellent.

—Великолепно!

We have already a clue.

У нас уже есть ключ.

There can be no doubt that the probability—the strong probability—is that the writer was on board of a ship.

Вероятно, весьма вероятно, что писавший письма находился на борту корабля.

And now let us consider another point.

А теперь посмотрим на это дело с другой стороны.

In the case of Pondicherry, seven weeks elapsed between the threat and its fulfilment, in Dundee it was only some three or four days.

В случае с Пондишерри прошло семь недель между угрозой и ее выполнением. В случае с Данди между угрозой и выполнением прошло всего три-четыре дня.

Does that suggest anything?”

Это вас наводит на какую-нибудь мысль?

“A greater distance to travel.”

—Большее расстояние, которое надо было в первом случае преодолеть.

“But the letter had also a greater distance to come.”

—Но ведь письмо тоже должно было пройти большое расстояние.

“Then I do not see the point.”

—Тогда я не понимаю, в чем дело.

“There is at least a presumption that the vessel in which the man or men are is a sailing-ship.

—Есть основание предполагать, что судно, на котором находится этот человек — или, может быть, их несколько, — парусное судно.

It looks as if they always send their singular warning or token before them when starting upon their mission.

Похоже на то, что они всегда посылали свои странные предупреждения или знаки перед тем, как отправиться на выполнение своего дела.

You see how quickly the deed followed the sign when it came from Dundee.

Вы видите, как быстро дело последовало за предупреждением, посланным из Данди.

If they had come from Pondicherry in a steamer they would have arrived almost as soon as their letter.

Если бы они ехали из Пондишерри пароходом, они прибыли бы почти одновременно с письмом.

But, as a matter of fact, seven weeks elapsed.

Но прошло семь недель.

I think that those seven weeks represented the difference between the mail-boat which brought the letter and the sailing vessel which brought the writer.”

Я думаю, что семь недель представляют разницу между скоростью почтового парохода, доставившего письмо, и скоростью парусника, доставившего автора письма.

“It is possible.”

—Это возможно.

“More than that.

—Это более чем возможно.

It is probable.

Это вероятно.

And now you see the deadly urgency of this new case, and why I urged young Openshaw to caution.

Теперь вы видите смертельную опасность в нашем последнем деле и понимаете, почему я настаивал, чтобы молодой Опеншоу был осторожен.

The blow has always fallen at the end of the time which it would take the senders to travel the distance.

Удар всегда настигал к концу срока, который нужен был отправителям письма, чтобы пройти расстояние на паруснике.

But this one comes from London, and therefore we cannot count upon delay.”

Но ведь это письмо послано из Лондона, и поэтому мы не можем рассчитывать на отсрочку!

“Good God!”

—Боже мой! —

I cried. “

воскликнул я. —

“What can it mean, this relentless persecution?”

Что значит это беспощадное преследование?

“The papers which Openshaw carried are obviously of vital importance to the person or persons in the sailing-ship.

—Очевидно, бумаги, увезённые Опеншоу, представляют жизненный интерес для человека или людей, находящихся на паруснике.

I think that it is quite clear that there must be more than one of them.

Полагаю, что там не один человек.

A single man could not have carried out two deaths in such a way as to deceive a coroner’s jury.

Один человек не мог бы совершить два убийства таким образом, чтобы ввести в заблуждение судебное следствие.

There must have been several in it, and they must have been men of resource and determination.

В этом должно было участвовать несколько человек, притом изобретательных и решительных.

Their papers they mean to have, be the holder of them who it may.

Свои бумаги они решили получить, в чьих бы руках те ни находились.

In this way you see K. K.

Таким образом, вы видите что «К.

К.

ceases to be the initials of an individual and becomes the badge of a society.”

К.» перестают быть инициалами человека, а становятся знаком целого общества.

“But of what society?”

—Но какого общества?

“Have you never—” said Sherlock Holmes, bending forward and sinking his voice—“have you never heard of the Ku Klux Klan?”

—Вы никогда не слышали о Ку-клукс-клане? —

“I never have.”

сказал Шерлок Холмс, нагибаясь и понижая голос.

Holmes turned over the leaves of the book upon his knee. “

—Никогда не слышал.

“Here it is,” said he presently:

Холмс перелистал страницы тома, лежавшего у него на коленях:

“‘Ku Klux Klan. A name derived from the fanciful resemblance to the sound produced by cocking a rifle.

—Вот что здесь говорится: «Ку-клукс-клан — название, происходящее от сходства со звуком взводимого затвора винтовки.

This terrible secret society was formed by some ex-Confederate soldiers in the Southern states after the Civil War, and it rapidly formed local branches in different parts of the country, notably in Tennessee, Louisiana, the Carolinas, Georgia, and Florida.

Это ужасное тайное общество было создано бывшими солдатами Южной армии после гражданской войны и быстро образовало местные отделения в различных штатах, главным образом в Теннесси, в Луизиане, в обеих Каролинах, в Джорджии и Флориде.

Its power was used for political purposes, principally for the terrorising of the negro voters and the murdering and driving from the country of those who were opposed to its views.

Это общество использовало свои силы в политических целях, главным образом для того, чтобы терроризировать негритянских избирателей, а также для убийства или изгнания из страны тех, кто противился его взглядам.

Its outrages were usually preceded by a warning sent to the marked man in some fantastic but generally recognised shape—a sprig of oak-leaves in some parts, melon seeds or orange pips in others.

Их преступлениям обычно предшествовало предупреждение, посылаемое намеченному лицу в фантастической, но широко известной форме: в некоторых частях страны — дубовые листья, в других — семена дыни или зёрнышки апельсина.

On receiving this the victim might either openly abjure his former ways, or might fly from the country.

Получив это предупреждение, человек должен был либо открыто отречься от прежних взглядов, либо покинуть страну.

If he braved the matter out, death would unfailingly come upon him, and usually in some strange and unforeseen manner.

Если он не обращал внимания на предупреждение, его неизменно постигала смерть, обычно странная и непредвиденная.

So perfect was the organisation of the society, and so systematic its methods, that there is hardly a case upon record where any man succeeded in braving it with impunity, or in which any of its outrages were traced home to the perpetrators.

Общество было так хорошо организовано и его методы были настолько продуманны, что едва ли известен хоть один случай, когда человеку удалось безнаказанно пренебречь предупреждением или когда были раскрыты виновники злодеяния.

For some years the organisation flourished in spite of the efforts of the United States government and of the better classes of the community in the South.

Несколько лет организация процветала, несмотря на усилия правительства Соединённых Штатов и прогрессивных кругов Юга.

Eventually, in the year 1869, the movement rather suddenly collapsed, although there have been sporadic outbreaks of the same sort since that date.’

В 1869 году движение неожиданно прекратилось, хотя отдельные вспышки расовой ненависти наблюдались и позже...»

“You will observe,” said Holmes, laying down the volume, “that the sudden breaking up of the society was coincident with the disappearance of Openshaw from America with their papers.

Заметьте, — сказал Холмс, откладывая том энциклопедии, — что внезапное прекращение деятельности общества совпало с отъездом из Америки Опеншоу, когда он увёз с собой бумаги этой организации.

It may well have been cause and effect.

Весьма возможно, что тут налицо и причина и следствие.

It is no wonder that he and his family have some of the more implacable spirits upon their track.

Не приходится удивляться, что за молодым Опеншоу и его семьёй следят беспощадные люди.

You can understand that this register and diary may implicate some of the first men in the South, and that there may be many who will not sleep easy at night until it is recovered.”

Вы понимаете, что эта опись и дневники могут опорочить виднейших деятелей Юга и что многие не заснут спокойно, пока эти бумаги не будут у них в руках?

“Then the page we have seen—”

—Значит, страница, которую мы видели...

“Is such as we might expect.

—Такая, какую можно было ожидать.

It ran, if I remember right, ‘sent the pips to A, B, and C’—that is, sent the society’s warning to them.

Если мне не изменяет память, там было написано: «Посланы зёрнышки А. Б. В.» — то есть послали им предупреждение.

Then there are successive entries that A and B cleared, or left the country, and finally that C was visited, with, I fear, a sinister result for C.

Затем последовательно идут записи, что А и Б убрались, то есть покинули страну, и что В навестили.

Well, I think, Doctor, that we may let some light into this dark place, and I believe that the only chance young Openshaw has in the meantime is to do what I have told him.

Боюсь, это плохо кончилось для В. Я думаю, доктор, нам удастся пролить некоторый свет на это тёмное дело. А тем временем единственное спасение для молодого Опеншоу — действовать так, как я ему посоветовал.

There is nothing more to be said or to be done to-night, so hand me over my violin and let us try to forget for half an hour the miserable weather and the still more miserable ways of our fellow men.”

Сегодня ничего больше мы не можем ни сказать, ни сделать... Передайте мне мою скрипку, и попытаемся на полчаса забыть отвратительную погоду и ещё более отвратительные поступки людей.

It had cleared in the morning, and the sun was shining with a subdued brightness through the dim veil which hangs over the great city.

К утру буря стихла, и солнце тускло светило сквозь туманный покров, нависший над Лондоном.

Sherlock Holmes was already at breakfast when I came down.

Шерлок Холмс уже завтракал, когда я спустился вниз.

“You will excuse me for not waiting for you,” said he; “I have, I foresee, a very busy day before me in looking into this case of young Openshaw’s.”

—Извините, что я начал без вас, — сказал он. — Я предвижу, что мне придётся много поработать по делу молодого Опеншоу.

“What steps will you take?”

—Какие шаги вы собираетесь предпринять? —

I asked.

спросил я.

“It will very much depend upon the results of my first inquiries.

—Это в значительной степени зависит от результатов моих первых расследований.

I may have to go down to Horsham, after all.”

Может быть, мне придётся ещё съездить в Хоршем.

“You will not go there first?”

—Вы не собираетесь прежде всего поехать туда?

“No, I shall commence with the City.

—Нет, я начну с Сити.

Just ring the bell and the maid will bring up your coffee.”

Позвоните, и служанка принесёт нам кофе.

As I waited, I lifted the unopened newspaper from the table and glanced my eye over it.

В ожидании кофе я взял со стола газету и стал бегло просматривать ее.

It rested upon a heading which sent a chill to my heart.

Я увидел заголовок, от которого у меня похолодело сердце.

“Holmes,” I cried, “you are too late.”

-Холмс, — воскликнул я, — вы опоздали!

“Ah!”

—А-а! —

said he, laying down his cup, “I feared as much.

сказал он, отставляя чашку. — Я опасался, что так и будет.

How was it done?”

Какэто произошло? —

He spoke calmly, but I could see that he was deeply moved.

Он говорил спокойно, но я видел, что он глубоко взволнован.

“My eye caught the name of Openshaw, and the heading ‘Tragedy Near Waterloo Bridge.’

Мне бросилось в глаза имя Опеншоу и заголовок: «Трагедия у моста Ватерлоо».

Here is the account:

Вот что было написано:

“‘Between nine and ten last night Police-Constable Cook, of the H Division, on duty near Waterloo Bridge, heard a cry for help and a splash in the water.

«Вчера между девятью и десятью вечера констебль Кук, дежуривший у моста Ватерлоо, услышал крик о помощи и всплеск воды.

The night, however, was extremely dark and stormy, so that, in spite of the help of several passers-by, it was quite impossible to effect a rescue.

Однако ночь была очень темная, бушевала буря, так что, несмотря на смелые попытки нескольких прохожих, оказалось невозможным спасти тонувшего.

The alarm, however, was given, and, by the aid of the water-police, the body was eventually recovered.

Был дан сигнал тревоги, и с помощью речной полиции тело удалось найти.

It proved to be that of a young gentleman whose name, as it appears from an envelope which was found in his pocket, was John Openshaw, and whose residence is near Horsham.

Это был молодой джентльмен, имя которого, как видно по конверту, найденному в его кармане, Джон Опеншоу, проживавший вблизи Хоршема.

It is conjectured that he may have been hurrying down to catch the last train from Waterloo Station, and that in his haste and the extreme darkness he missed his path and walked over the edge of one of the small landing-places for river steamboats.

Предполагают, что он спешил к последнему поезду, отходившему со станции Ватерлоо, и что в спешке при исключительной темноте сбился с дороги и шагнул через край одной из маленьких пристаней речного пароходства.

The body exhibited no traces of violence, and there can be no doubt that the deceased had been the victim of an unfortunate accident, which should have the effect of calling the attention of the authorities to the condition of the riverside landing-stages.’”

На теле не было обнаружено следов насилия, и не может быть сомнения в том, что покойный оказался жертвой несчастного случая; это должно заставить власти обратить внимание на состояние речных пристаней».

We sat in silence for some minutes, Holmes more depressed and shaken than I had ever seen him.

Несколько минут мы сидели молча. Я никогда не видел Холмса таким угнетённым.

“That hurts my pride, Watson,” he said at last. “

—Это наносит удар моему самолюбию, — сказал он наконец. —

“It is a petty feeling, no doubt, but it hurts my pride.

Бесспорно, самолюбие мелкое чувство, но с этим ничего не поделаешь.

It becomes a personal matter with me now, and, if God sends me health, I shall set my hand upon this gang.

Теперь это становится для меня личным делом, и если бог пошлет мне здоровье, я выловлю всю банду.

That he should come to me for help, and that I should send him away to his death—!”

Он пришёл ко мне за помощью, и я же послал его на смерть!

He sprang from his chair and paced about the room in uncontrollable agitation, with a flush upon his sallow cheeks and a nervous clasping and unclasping of his long thin hands.

Он вскочил со стула, зашагал по комнате с пылающим румянцем на бледном лице, нервно сжимая и разжимая свои длинные, тонкие пальцы.

“They must be cunning devils,” he exclaimed at last. “

—Хитрые дьяволы! — выкрикнул он наконец. —

“How could they have decoyed him down there?

Как им удалось заманить его туда, вниз, к реке?

The Embankment is not on the direct line to the station.

Набережная не лежит по дороге к станции.

The bridge, no doubt, was too crowded, even on such a night, for their purpose.

На мосту, конечно, даже в такую ночь было слишком людно.

Well, Watson, we shall see who will win in the long run.

Ну, Уотсон, посмотрим, кто в конечном счёте победит.

I am going out now!”

Сейчас я пойду!

“To the police?”

—В полицию?

“No; I shall be my own police.

—Нет, я сам буду полицией.

When I have spun the web they may take the flies, but not before.”

Я сплету паутину, и пусть тогда полиция ловит в нее мух, но не раньше.

All day I was engaged in my professional work, and it was late in the evening before I returned to Baker Street.

Весь день я был занят своей медицинской практикой и вернулся на Бейкер-стрит поздно вечером.

Sherlock Holmes had not come back yet.

Шерлок Холмс ещё не приходил.

It was nearly ten o’clock before he entered, looking pale and worn.

Было почти десять часов, когда он вошёл, бледный и усталый.

He walked up to the sideboard, and tearing a piece from the loaf he devoured it voraciously, washing it down with a long draught of water.

Он подошёл к буфету и, отломив кусок хлеба, стал жадно жевать его, запивая большими глотками воды.

“You are hungry,” I remarked.

—Проголодались? — заметил я.

“Starving.

—Умираю от голода.

It had escaped my memory.

Совершенно забыл поесть.

I have had nothing since breakfast.”

С утреннего завтрака у меня не было во рту ни крошки.

“Nothing?”

—Ничего?

“Not a bite.

—Ни крошки.

I had no time to think of it.”

Мне некогда было об этом думать.

“And how have you succeeded?”

—А как ваши успехи?

“Well.”

—Хороши.

“You have a clue?”

—Вы нашли ключ?

“I have them in the hollow of my hand.

—Они у меня в руках.

Young Openshaw shall not long remain unavenged.

Молодой Опеншоу недолго останется неотмщённым.

Why, Watson, let us put their own devilish trade-mark upon them.

Знаете, Уотсон, поставим на них их собственное дьявольское клеймо!

It is well thought of!”

Разве это плохо придумано?

“What do you mean?”

—Что вы хотите сказать?

He took an orange from the cupboard, and tearing it to pieces he squeezed out the pips upon the table.

Он взял из буфета апельсин, разделил его на дольки и выдавил на стол зёрнышки.

Of these he took five and thrust them into an envelope.

Из них он взял пять и положил в конверт.

On the inside of the flap he wrote “S. H. for J.

На внутренней стороне конверта он написал: «Ш.X. за Д.О.». Затем он запечатал конверт и адресовал его: «Капитану Джеймсу Келгуну, парусник ?

O.”

?Одинокая звезда?.

Then he sealed it and addressed it to “Captain James Calhoun, Barque Lone Star , Savannah, Georgia.”

Саванна, Джорджия».

“That will await him when he enters port,” said he, chuckling. “

—Письмо будет ждать Келгуна, когда он войдёт в порт, — сказал Холмс, тихо смеясь. —

“It may give him a sleepless night.

Это ему обеспечит бессонную ночь.

He will find it as sure a precursor of his fate as Openshaw did before him.”

Я уверен, что он сочтёт письмо вестником той же судьбы, какая постигла Опеншоу.

“And who is this Captain Calhoun?”

—А кто этот капитан Келгун?

“The leader of the gang.

—Вожак всей шайки.

I shall have the others, but he first.”

Я доберусь и до других, но он будет первым.

“How did you trace it, then?”

—Как вы его обнаружили?

He took a large sheet of paper from his pocket, all covered with dates and names.

Он достал из кармана большой лист бумаги, сплошь исписанный датами и именами.

“I have spent the whole day,” said he, “over Lloyd’s registers and files of the old papers, following the future career of every vessel which touched at Pondicherry in January and February in ’83.

—Я провёл весь день над ллойдовскими журналами и связками старых бумаг, прослеживая дальнейшую судьбу каждого корабля, прибывавшего в Пондишерри в январе и феврале 83 года.

There were thirty-six ships of fair tonnage which were reported there during those months. Of these, one, the Lone Star , instantly attracted my attention, since, although it was reported as having cleared from London, the name is that which is given to one of the states of the Union.”

За эти месяцы было отмечено тридцать шесть судов значительного водоизмещения; из них одно судно, «Одинокая звезда», сразу привлекло моё внимание, так как местом отправления указан был Лондон, между тем «Одинокая звезда» — это прозвище одного из штатов Америки.

“Texas, I think.”

—Кажется, Техаса.

“I was not and am not sure which; but I knew that the ship must have an American origin.”

—Я не был в этом уверен, не уверен и сейчас. Но я знал, что это судно должно быть американского происхождения.

“What then?”

—И что же?

“I searched the Dundee records, and when I found that the barque Lone Star was there in January, ’85, my suspicion became a certainty.

—Я просмотрел записи прихода и ухода судов в Данди, и, когда я обнаружил, что парусник «Одинокая звезда» был там в январе 85 года, мои подозрения обратились в уверенность.

I then inquired as to the vessels which lay at present in the port of London.”

Тогда я навёл справки относительно судов, находящихся в настоящее время в Лондонском порту.

“Yes?”

—И что же?

“The Lone Star had arrived here last week.

— «Одинокая звезда» прибыла сюда на прошлой неделе.

I went down to the Albert Dock and found that she had been taken down the river by the early tide this morning, homeward bound to Savannah.

Я спустился к докам Альберта и узнал, что сегодня утром с ранним приливом «Одинокая звезда» ушла вниз по реке, чтобы последовать обратно в Саванну.

I wired to Gravesend and learned that she had passed some time ago, and as the wind is easterly I have no doubt that she is now past the Goodwins and not very far from the Isle of Wight.”

Я телеграфировал в Гревзенд и узнал, что «Одинокая звезда» прошла там недавно, и так как ветер восточный, я не сомневаюсь, что она уже миновала Гудуин и находится недалеко от острова Уайт.

“What will you do, then?”

—Что же вы теперь сделаете?

“Oh, I have my hand upon him.

—О, Келгун теперь в моих руках!

He and the two mates, are as I learn, the only native-born Americans in the ship.

Он и два матроса, как я узнал,- единственные американцы на корабле.

The others are Finns and Germans.

Все остальные финны и немцы.

I know, also, that they were all three away from the ship last night.

Я знаю также, что прошлую ночь все трое провели не на судне.

I had it from the stevedore who has been loading their cargo.

Это мне сказал грузчик, который работал на погрузке «Одинокой звезды».

By the time that their sailing-ship reaches Savannah the mail-boat will have carried this letter, and the cable will have informed the police of Savannah that these three gentlemen are badly wanted here upon a charge of murder.”

Прежде чем парусник достигнет Саванны, почтовый пароход доставит моё письмо, а телеграф сообщит полиции в Саванне, что эти три джентльмена крайне нужны здесь в связи с обвинением их в убийстве.

There is ever a flaw, however, in the best laid of human plans, and the murderers of John Openshaw were never to receive the orange pips which would show them that another, as cunning and as resolute as themselves, was upon their track.

Однако в самых лучших человеческих планах всегда оказывается какая-нибудь трещина, и убийцам Джона Опеншоу не суждено было получить зёрнышки апельсина, которые показали бы им, что другой человек, такой же хитрый и решительный, как они, напал на их след.

Very long and very severe were the equinoctial gales that year.

В том году равноденственные штормы были очень продолжительны и жестоки.

We waited long for news of the Lone Star of Savannah, but none ever reached us.

Мы долго ждали из Саванны вестей об «Одинокой звезде», но так и не дождались.

We did at last hear that somewhere far out in the Atlantic a shattered stern-post of a boat was seen swinging in the trough of a wave, with the letters “L.

Наконец мы узнали, что где-то далеко, в Атлантике, видели разбитую корму корабля, залитую волной; на ней были вырезаны буквы «О. 3.». Это все, что суждено было нам узнать о судьбе «Одинокой звезды».

S.”

Примечания

carved upon it, and that is all which we shall ever know of the fate of the Lone Star.

Гражданская война Южных и Северных штатов (1861—1865), окончившаяся победой северян над рабовладельческим Югом.

Генерал Ли командовал Южной армией.

Джексон и Гуд — генералы этой армии.

Кювье (1769—1832) — знаменитый французский учёный, положивший начало палеонтологии (наука об ископаемых животных).