III

V Княгиня, по обещанию, навестила матушку и не понравилась ей.

“If only she doesn’t try to borrow money,” observed my mother.

VI Целый вечер и следующее утро я провёл в каком-то унылом онемении. Помнится, я попытался работать и взялся за Кайданова – но напрасно мелькали передо мною разгонистые строчки и страницы знаменитого учебника. Десять раз сряду прочёл я слова: «Юлий Цезарь отличался воинской отвагой» – не понял ничего и бросил книгу. Перед обедом я опять напомадился и опять надел сюртучок и галстук.

Before dinner-time I pomaded myself once more, and once more put on my tail-coat and necktie.

VII Ровно в восемь часов я в сюртуке и с приподнятым на голове коком входил в переднюю флигелька, где жила княгиня. Старик слуга угрюмо посмотрел на меня и неохотно поднялся с лавки. В гостиной раздавались весёлые голоса. Я отворил дверь и отступил в изумлении.

“It’s unfair,” repeated in chorus Byelovzorov and the gentleman described as a retired captain, a man of forty, pock-marked to a hideous degree, curly-headed as a negro, round-shouldered, bandy-legged, and dressed in a military coat without epaulets, worn unbuttoned.

VIII

I asked.

IX Моя «страсть» началась с того дня. Я, помнится, почувствовал тогда нечто подобное тому, что должен почувствовать человек, поступивший на службу: я уже перестал быть просто молодым мальчиком; я был влюблённый. Я сказал, что с того дня началась моя страсть;

I understood least of all the relations existing between Zinaïda and Count Malevsky. He was handsome, clever, and adroit, but something equivocal, something false in him was apparent even to me, a boy of sixteen, and I marvelled that Zinaïda did not notice it. But possibly she did notice this element of falsity really and was not repelled by it. Her irregular education, strange acquaintances and habits, the constant presence of her mother, the poverty and disorder in their house, everything, from the very liberty the young girl enjoyed, with the consciousness of her superiority to the people around her, had developed in her a sort of half-contemptuous carelessness and lack of fastidiousness. At any time anything might happen; Vonifaty might announce that there was no sugar, or some revolting scandal would come to her ears, or her guests would fall to quarrelling among themselves—she would only shake her curls, and say, “What does it matter?” and care little enough about it.

X Настоящие мои терзания начались с того мгновения.

“A great deal of work you do!

XI Вечером того же дня собрались у Засекиных обычные гости;

“All of a sudden, loud clamour, laughter, torches, tambourines on the bank….

XII

“It hurts me,” I said at last.

XIII Я так был весел и горд весь этот день, я так живо сохранял на моем лице ощущение Зинаидиных поцелуев, я с таким содроганием восторга вспоминал каждое её слово, я так лелеял своё неожиданное счастие, что мне становилось даже страшно, не хотелось даже увидеть её, виновницу этих новых ощущений.

I was surprised at her mentioning his name so lightly and freely, as though she were confident of his readiness to do her a service.)

XIV На следующее утро я встал рано, вырезал себе палку и отправился за заставу.

I looked round instinctively, stood still and took off my cap.

Zinaïda avoided me;

XVI После обеда опять собрались во флигеле гости – и княжна вышла к ним.