I …Мы все уселись в кружок — и Александр Васильевич Ридель, наш хороший знакомый (фамилия у него была немецкая, но он был коренной русак), — Александр Васильевич начал так:

We all settled down in a circle and our good friend Alexandr Vassilyevitch Ridel (his surname was German but he was Russian to the marrow of his bones) began as follows:

— Я расскажу вам, господа, историю, случившуюся со мной в тридцатых годах…

I am going to tell you a story, friends, of something that happened to me in the 'thirties....

лет сорок тому назад, как видите.

forty years ago as you see.

Я буду краток, а вы не прерывайте меня.

I will be brief — and don't you interrupt me.

Я жил тогда в Петербурге — и только что вышел из университета.

I was living at the time in Petersburg and had only just left the University.

Мой брат служил в конной гвардейской артиллерии прапорщиком.

My brother was a lieutenant in the horse-guard artillery.

Батарея его стояла в Красном Селе — дело было летом.

His battery was stationed at Krasnoe Selo — it was summer time.

Брат квартировал собственно не в Красном Селе, а в одной из окрестных деревушек;

My brother lodged not at Krasnoe Selo itself but in one of the neighbouring villages;

я не раз гостил у него и перезнакомился со всеми его товарищами.

I stayed with him more than once and made the acquaintance of all his comrades.

Он помещался в довольно опрятной избе вместе с другим офицером его батареи. Звали этого офицера Теглевым, Ильёй Степанычем.

He was living in a fairly decent cottage, together with another officer of his battery, whose name was Ilya Stepanitch Tyeglev.

С ним я особенно сблизился.

I became particularly friendly with him.

Марлинский теперь устарел — никто его не читает и даже над именем его глумятся;

Marlinsky is out of date now — no one reads him — and even his name is jeered at;

но в тридцатых годах он гремел, как никто, — и Пушкин, по понятию тогдашней молодёжи, не мог идти в сравнение с ним.

but in the 'thirties his fame was above everyone's — and in the opinion of the young people of the day Pushkin could not hold candle to him.

Он не только пользовался славой первого русского писателя;

He not only enjoyed the reputation of being the foremost Russian writer;

он даже — что гораздо труднее и реже встречается — до некоторой степени наложил свою печать на современное ему поколение.

but — something much more difficult and more rarely met with — he did to some extent leave his mark on his generation.

Герои à la Марлинский попадались везде, особенно в провинции и особенно между армейцами и артиллеристами;

One came across heroes à la Marlinsky everywhere, especially in the provinces and especially among infantry and artillery men;

они разговаривали, переписывались его языком;

they talked and corresponded in his language;

в обществе держались сумрачно, сдержанно — «с бурей в душе и пламенем в крови», как лейтенант Белозор «Фрегата Надежды».

behaved with gloomy reserve in society — "with tempest in the soul and flame in the blood" like Lieutenant Byelosov in the " Frigate Hope.."

Женские сердца «пожирались» ими.

Women's hearts were "devoured" by them.

Про них сложилось тогда прозвище:

The adjective applied to them in those days was "fatal." The type, as we all know, survived for many years, to the days of Petchorin. [

«фатальный».

[Footnote:

Тип этот, как известно, сохранялся долго, до времён Печорина.

The leading character in Lermontov's A Hero of Our Time..-- Translator's Note..]

Чего-чего не было в этом типе?

All sorts of elements were mingled in that type.

И байронизм, и романтизм; воспоминания о французской революции, о декабристах — и обожание Наполеона;

Byronism, romanticism, reminiscences of the French Revolution, of the Dekabrists — and the worship of Napoleon;

вера в судьбу, в звезду, в силу характера, поза и фраза — и тоска пустоты;

faith in destiny, in one's star, in strength of will; pose and fine phrases — and a miserable sense of the emptiness of life;

тревожные волнения мелкого самолюбия — и действительная сила и отвага;

uneasy pangs of petty vanity — and genuine strength and daring;

благородные стремленья — и плохое воспитание, невежество;

generous impulses — and defective education, ignorance;

аристократические замашки — и щеголяние игрушками…

aristocratic airs — and delight in trivial foppery....

Но, однако, довольно философствовать…

But enough of these general reflections.

Я обещался рассказывать.

I promised to tell you the story.

Подпоручик Теглев принадлежал к числу именно таких «фатальных» людей, хотя и не обладал наружностью, обыкновенно этим личностям присвояемой:

Lieutenant Tyeglev belonged precisely to the class of those "fatal" individuals, though he did not possess the exterior commonly associated with them;

он, например, нисколько не походил на лермонтовского «фаталиста».

he was not, for instance, in the least like Lermontov's "fatalist."

Это был человек среднего роста, довольно плотный, сутуловатый, белокурый, почти белобрысый;

He was a man of medium height, fairly solid and round-shouldered, with fair, almost white eyebrows and eyelashes;

лицо имел круглое, свежее, краснощёкое, вздёрнутый нос, низкий, на висках заросший лоб и крупные, правильные, вечно неподвижные губы:

he had a round, fresh, rosy-cheeked face, a turn-up nose, a low forehead with the hair growing thick over the temples, and full, well-shaped, always immobile lips:

он никогда не смеялся, не улыбался даже.

he never laughed, never even smiled.

Лишь изредка, когда он уставал и задыхался, выказывались четырёхугольные зубы, белые, как сахар.

Only when he was tired and out of heart he showed his square teeth, white as sugar.

Та же искусственная неподвижность была распространена по всем его чертам:

The same artificial immobility was imprinted on all his features:

не будь ее, они бы являли вид добродушный.

had it not been for that, they would have had a good-natured expression.

Во всем его лице не совсем обыкновенны были только глаза, небольшие, с зелеными зрачками и жёлтыми ресницами:

His small green eyes with yellow lashes were the only thing not quite ordinary in his face:

правый глаз был чуть-чуть выше левого, и на левом глазу века поднималась меньше, чем на правом, что придавало его взору какую-то разность, и странность, и сонливость.

his right eye was very slightly higher than his left and the left eyelid drooped a little, which made his eyes look different, strange and drowsy.

Физиономия Теглева, не лишенная, впрочем, некоторой приятности, почти постоянно выражала неудовольствие с примесью недоумения: точно он следил внутри себя за невеселой мыслию, которую никак уловить не мог.

Tyeglev's countenance, which was not, however, without a certain attractiveness, almost always wore an expression of discontent mingled with perplexity, as though he were chasing within himself a gloomy thought which he was never able to catch.

Со всем тем он не производил впечатления гордеца:

At the same time he did not give one the impression of being stuck up:

его скорей можно было принять за обиженного, чем за гордого человека.

he might rather have been taken for an aggrieved than a haughty man.

Говорил он очень мало, с запинками, сиплым голосом, без нужды повторяя слова.

He spoke very little, hesitatingly, in a husky voice, with unnecessary repetitions.

В противность большей части фаталистов, он особенно вычурных выражений не употреблял — и прибегал к ним только на письме;

Unlike most "fatalists," he did not use particularly elaborate expressions in speaking and only had recourse to them in writing;

почерк имел совершенно детский. Начальство считало его офицером — «так себе», не слишком способным и не довольно усердным.

his handwriting was quite like a child's. His superiors regarded him as an officer of no great merit — not particularly capable and not over-zealous.

«Есть пунктуальность, но аккуратности нет», — говорил о нем бригадный генерал немецкого происхождения.

The brigadier-general, a man of German extraction, used to say of him: "He has punctuality but not precision."

И для солдат Теглев был «так себе» — ни рыба ни мясо.

With the soldiers, too, Tyeglev had the character of being neither one thing nor the other.

Жил он скромно, по состоянию.

He lived modestly, in accordance with his means.

Девяти лет от роду он остался круглым сиротою:

He had been left an orphan at nine years old:

отец и мать его утонули весною, в половодье, переправляясь на пароме через Оку. Он получил воспитание в частном пансионе, где считался одним из самых тупых и самых смирных учеников;

his father and mother were drowned when they were being ferried across the Oka in the spring floods.

поступил, по собственному настоятельному желанию и по рекомендации двоюродного дяди, человека влиятельного, юнкером в гвардейскую конную артиллерию — и, хотя с трудом, однако выдержал экзамен сперва на прапорщика, потом на подпоручика.

He had been educated at a private school, where he had the reputation of being one of the slowest and quietest of the boys, and at his own earnest desire and through the good offices of a cousin who was a man of influence, he obtained a commission in the horse-guards artillery; and, though with some difficulty, passed his examination first as an ensign and then as a second lieutenant.

С другими офицерами он находился в отношениях натянутых.

His relations with other officers were somewhat strained.

Его не любили, посещали его редко — и сам он почти ни к кому, не ходил.

He was not liked, was rarely visited — and he hardly went to see anyone.

Присутствие посторонних людей его стесняло;

He felt the presence of strangers a constraint;

он тотчас становился неестественным, неловким…

he instantly became awkward and unnatural....

в нем не было ничего товарищеского — и ни с кем он не «тыкался». Но его уважали;

he had no instinct for comradeship and was not on really intimate terms with anyone.

и уважали его не за его характер или ум и образованность, а потому, что признавали на нем ту особенную печать, которою отмечены «фатальные» люди.

But he was respected, and respected not for his character nor for his intelligence and education — but because the stamp which distinguishes "fatal" people was discerned in him.

«Теглев сделает карьеру, Теглев чем-нибудь отличится» — этого никто из его сослуживцев не ожидал;

No one of his fellow officers expected that Tyeglev would make a career or distinguish himself in any way;

но «Теглев выкинет какую-нибудь необыкновенную штуку» или «Теглев возьмёт да вдруг выйдет в Наполеоны» — это не считалось невозможным.

but that Tyeglev might do something extraordinary or that Tyeglev might become a Napoleon was not considered impossible.

Потому, тут действует «звезда» — и человек он с «предопределением», как бывают люди «со вздохом» и «со слезою».

For that is a matter of a man's "star"--and he was regarded as a "man of destiny," just as there are "men of sighs" and "of tears."

III

Два случая, ознаменовавшие самое начало его офицерской службы, много способствовали к упрочению за ним его фатальной репутации. А именно:

Two incidents that marked the first steps in his career did a great deal to strengthen his "fatal" reputation.

В самый первый день его производства — около половины марта месяца — он, вместе с другими, только что выпущенными офицерами, шел в полной парадной форме по набережной.

On the very first day after receiving his commission — about the middle of March — he was walking with other newly promoted officers in full dress uniform along the embankment.

В тот год весна наступила рано, Нева вскрылась;

The spring had come early that year, the Neva was melting;

большие льдины уже прошли, но всю реку запрудил мелкий, сплошной, пропитанный водою лёд.

the bigger blocks of ice had gone but the whole river was choked up with a dense mass of thawing icicles.

Молодые люди разговаривали, смеялись…

The young men were talking and laughing....

Вдруг один из них остановился:

suddenly one of them stopped:

он увидал на медленно двигавшейся поверхности реки, шагах в двадцати от берега, небольшую собачку.

he saw a little dog some twenty paces from the bank on the slowly moving surface of the river.

Взобравшись на выдававшуюся льдину, она дрожала всем телом и визжала.

Perched on a projecting piece of ice it was whining and trembling all over. "

«А ведь она погибнет», — проговорил офицер сквозь зубы.

"It will be drowned," said the officer through his teeth.

Собачку тихонько проносило мимо одного из спусков, устроенных вдоль набережной.

The dog was slowly being carried past one of the sloping gangways that led down to the river.

Вдруг Теглев, ни слова не говоря, сбежал по этому самому спуску — и, перепрыгивая по тонкому льду, проваливаясь и выскакивая, добрался до собачки, схватил ее за шиворот и, благополучно вернувшись на берег, бросил ее на мостовую.

All at once Tyeglev without saying a word ran down this gangway and over the thin ice, sinking in and leaping out again, reached the dog, seized it by the scruff of the neck and getting safely back to the bank, put it down on the pavement.

Опасность, которой подвергался Теглев, была так велика, поступок его был так неожидан, что товарищи его словно окаменели — и только тогда заговорили все разом, когда он подозвал извозчика, чтобы ехать к себе домой;

The danger to which Tyeglev had exposed himself was so great, his action was so unexpected, that his companions were dumbfoundered — and only spoke all at once, when he had called a cab to drive home:

весь мундир на нем был мокр.

his uniform was wet all over.

В ответ на их восклицания Теглев равнодушно промолвил, что кому что на роду написано, тот того не минует, — и велел извозчику ехать.

In response to their exclamations, Tyeglev replied coolly that there was no escaping one's destiny — and told the cabman to drive on.

— Да ты собаку-то возьми с собой на память, — крикнул один из офицеров.

"You might at least take the dog with you as a souvenir," cried one of the officers.

Но Теглев только рукой махнул — и товарищи его переглянулись в молчаливом изумлении.

But Tyeglev merely waved his hand, and his comrades looked at each other in silent amazement.

Другой случай произошёл несколько дней спустя, на карточном вечере у батарейного командира. Теглев сидел в углу и не участвовал в игре.

The second incident occurred a few days later, at a card party at the battery commander's. Tyeglev sat in the corner and took no part in the play. "

«Эх, кабы мне, как в пушкинской „Пиковой даме“, бабушка наперёд сказала, какие карты должны выиграть!» — воскликнул один прапорщик, спускавший свою третью тысячу.

"Oh, if only I had a grandmother to tell me beforehand what cards will win, as in Pushkin's Queen of Spades ," cried a lieutenant whose losses had nearly reached three thousand.

Теглев молча приблизился к столу, взял колоду, снял и, проговорив: «Шестёрка бубен!» — перевернул колоду:

Tyeglev approached the table in silence, took up a pack, cut it, and saying "the six of diamonds," turned the pack up:

внизу была шестёрка бубен.

the six of diamonds was the bottom card. "

«Туз треф!» —

"The ace of clubs!"

провозгласил он и снял опять:

he said and cut again:

снизу оказался туз треф.

the bottom card turned out to be the ace of clubs. "

«Король бубен!» —

"The king of diamonds!"

промолвил он в третий раз сердитым шёпотом, сквозь стиснутые зубы — отгадал в третий раз…

he said for the third time in an angry whisper through his clenched teeth — and he was right the third time, too....

и вдруг весь покраснел.

and he suddenly turned crimson.

Вероятно, он сам этого не ожидал.

He probably had not expected it himself. "

«Отличный фокус!

"A capital trick!

Покажите-ка ещё», — заметил батарейный командир.

Do it again," observed the commanding officer of the battery. "

«Я фокусами не занимаюсь», — сухо ответил Теглев и вышел в другую комнату.

"I don't go in for tricks," Tyeglev answered drily and walked into the other room.

Каким образом это так случилось, что он заранее отгадывал карту, — я растолковать не берусь;

How it happened that he guessed the card right, I can't pretend to explain:

но видел я это собственными глазами.

but I saw it with my own eyes.

После него многие из присутствовавших игроков пытались сделать то же самое — и никому оно не удалось:

Many of the players present tried to do the same — and not one of them succeeded:

одну карту ещё иной и угадает; но уже две сряду — никак.

one or two did guess one card but never two in succession.

А у Теглева вышло целых три!

And Tyeglev had guessed three!

Этот случай ещё более утвердил за ним репутацию таинственного, фатального человека.

This incident strengthened still further his reputation as a mysterious, fatal character.

Мне после часто приходило на ум, что не удайся ему фокус с картами — кто знает, какой бы она приняла оборот и как бы он сам взглянул на себя;

It has often occurred to me since that if he had not succeeded in the trick with the cards, there is no knowing what turn it would have taken and how he would have looked at himself;

но эта неожиданная удача окончательно решила дело.

but this unexpected success clinched the matter.

Понятно, что Теглев тотчас ухватился за эту репутацию.

It may well be understood that Tyeglev clutched at this reputation.

Она придавала ему особое значение, особый колорит…

It gave him a special significance, a special colour.... "

«Cela le posait», как выражаются французы, — и при небольшом его уме, незначительных познаниях и громадном самолюбии такая репутация приходилась ему как раз под руку.

Cela le posait ," as the French express it — and with his limited intelligence, scanty education and immense vanity, such a reputation just suited him.

Заслужить ее было трудно, а поддержать ее — ничего не значило:

It was difficult to acquire it but to keep it up cost nothing:

стоило только молчать и дичиться.

he had only to remain silent and hold himself aloof.

Но не в силу этой репутации я сошёлся с Теглевым и, можно сказать, полюбил его.

But it was not owing to this reputation that I made friends with Tyeglev and, I may say, grew fond of him.

Полюбил я его, во-первых, потому, что сам был порядочный дичок и видел в нем собрата; а во-вторых, и потому, что человек он был добрый и в сущности очень простосердечный.

I liked him in the first place because I was rather an unsociable creature myself — and saw in him one of my own sort, and secondly, because he was a very good-natured fellow and in reality, very simple-hearted.

Он внушал мне нечто вроде сожаления;

He aroused in me a feeling of something like compassion;

мне казалось, что, помимо его напускной фатальности, над ним действительно тяготеет трагическая судьба, которой он сам не подозревает.

it seemed to me that apart from his affected "fatality," he really was weighed down by a tragic fate which he did not himself suspect.

Разумеется, этого чувства я ему не высказывал:

I need hardly say I did not express this feeling to him:

внушать сожаление — может ли быть обида хуже для «фатального» человека?

could anything be more insulting to a "fatal" hero than to be an object of pity?

И Теглев чувствовал расположение ко мне:

And Tyeglev, on his side, was well-disposed to me;

со мной было ему легко, со мной он разговаривал — в моем присутствии он решался покидать тот странный пьедестал, на который не то попал, не то взобрался.

with me he felt at ease, with me he used to talk — in my presence he ventured to leave the strange pedestal on which he had been placed either by his own efforts or by chance.

Мучительно, болезненно самолюбивый, он, вероятно, все-таки сознавал в глубине души своей, что ничем не оправдывает своего самолюбия — и что другие, пожалуй, могут смотреть на него свысока…

Agonisingly, morbidly vain as he was, yet he was probably aware in the depths of his soul that there was nothing to justify his vanity, and that others might perhaps look down on him....

а я, девятнадцатилетний мальчик, не стеснял его;

but I, a boy of nineteen, put no constraint on him;

страх сказать что-нибудь неумное, неуместное при мне не сжимал его вечно насторожённого сердца.

the dread of saying something stupid, inappropriate, did not oppress his ever-apprehensive heart in my presence.

Он даже иногда впадал в болтливость;

He sometimes even chattered freely;

и благо ему, что никто, кроме меня, не слыхал его речей!

and well it was for him that no one heard his chatter except me!

Его репутация недолго бы удержалась.

His reputation would not have lasted long.

Он не только знал очень мало — он почти ничего не читал и ограничивался тем, что набирался подходящих анекдотов и историй.

He not only knew very little, but read hardly anything and confined himself to picking up stories and anecdotes of a certain kind.

Он верил в предчувствия, предсказания, приметы, встречи, в счастливые и несчастные дни, в преследование или благоволение судьбы, в значительность жизни, одним словом.

He believed in presentiments, predictions, omens, meetings, lucky and unlucky days, in the persecution and benevolence of destiny, in the mysterious significance of life, in fact.

Он даже верил в какие-то «климатерические» годы, о которых кто-то упомянул при нем и значение которых он сам не понимал хорошенько.

He even believed in certain "climacteric" years which someone had mentioned in his presence and the meaning of which he did not himself very well understand. "

Фатальным людям настоящего закала не следует выказывать подобные верованья:

"Fatal" men of the true stamp ought not to betray such beliefs:

они должны внушать их другим…

they ought to inspire them in others....

Но Теглева с этой стороны знал я один.

But I was the only one who knew Tyeglev on that side.

Однажды, помнится, в самый Ильин день, 20 июля, я поехал гостить к брату — и не застал его:

One day — I remember it was St. Elijah's day, July 20th — I came to stay with my brother and did not find him at home:

на целую неделю куда-то его откомандировали.

he had been ordered off for a whole week somewhere.

Вернуться в Петербург я не хотел;

I did not want to go back to Petersburg;

потаскался с ружьём по окрестным болотцам, убил парочку бекасов, а вечер провёл с Теглевым под навесом пустого сарая, в котором он устроил, как он выражался, летнюю свою резиденцию.

I sauntered about the neighbouring marshes, killed a brace of snipe and spent the evening with Tyeglev under the shelter of an empty barn where he had, as he expressed it, set up his summer residence.

Мы покалякали кой о чем, а впрочем, большей частью пили чай, курили трубки и разговаривали то с хозяином, обрусевшим чухонцем, то с мотавшимся около батареи разносчиком, продавцом «пельцинов, лимонов хоро-о-ших», милым человеком и балагуром, который, кроме других талантов, умел играть на гитаре и рассказывал нам о несчастной любви, которую он в «младости» питал к дочери хожалого.

We had a little conversation but for the most part drank tea, smoked pipes and talked sometimes to our host, a Russianised Finn or to the pedlar who used to hang about the battery selling "fi-ine oranges and lemons," a charming and lively person who in addition to other talents could play the guitar and used to tell us of the unhappy love which he cherished in his young days for the daughter of a policeman.

Войдя в лета, этот Дон-Жуан в александрийской рубахе уже не знал несчастных привязанностей.

Now that he was older, this Don Juan in a gay cotton shirt had no experience of unsuccessful love affairs.

Перед воротами нашего сарая расстилалась, постепенно углубляясь, широкая равнина;

Before the doors of our barn stretched a wide plain gradually sloping away in the distance;

маленькая речка блистала местами в извилинах ложбин;

a little river gleamed here and there in the winding hollows;

дальше, на небосклоне виднелись низкие леса.

low growing woods could be seen further on the horizon.

Ночь приближалась, и мы остались одни.

Night was coming on and we were left alone.

Вместе с ночью спускался на землю тонкий сырой пар, который, всё более и более разрастаясь, превратился, наконец, в густой туман.

As night fell a fine damp mist descended upon the earth, and, growing thicker and thicker, passed into a dense fog.

На небо взошёл месяц:

The moon rose up into the sky;

весь туман проникнулся насквозь и как бы позлатился его сиянием.

the fog was soaked through and through and, as it were, shimmering with golden light.

Всё странно передвинулось, закуталось и смешалось;

Everything was strangely shifting, veiled and confused;

далёкое казалось близким, близкое далёким, большое малым, малое большим…

the faraway looked near, the near looked far away, what was big looked small and what was small looked big....

Всё стало светло и неясно.

everything became dim and full of light.

Мы словно перенеслись в сказочное царство, в царство бело-золотистой мглы, тишины глубокой, чуткого сна…

We seemed to be in fairyland, in a world of whitish-golden mist, deep stillness, delicate sleep....

И как таинственно, какими серебристыми искорками сквозили сверху звезды!

And how mysteriously, like sparks of silver, the stars filtered through the mist!

Мы оба умолкли.

We were both silent.

Фантастический облик этой ночи подействовал на нас:

The fantastic beauty of the night worked upon us:

он настроил нас на фантастическое.

it put us into the mood for the fantastic.

Теглев первый заговорил, с обычными запинками, недомолвками и повторениями, о предчувствиях…

Tyeglev was the first to speak and talked with his usual hesitating incompleted sentences and repetitions about presentiments....

о привидениях.

about ghosts.

В такую точно ночь, по его словам, один его знакомый студент, только что поступивший в гувернёры к двум сиротам и помещённый с ними в павильоне, в саду, — увидал женскую фигуру, наклонённую над их постелями, и на следующий день узнал эту фигуру в не замеченном им до тех пор портрете, изображавшем мать этих самых сирот.

On exactly such a night, according to him, one of his friends, a student who had just taken the place of tutor to two orphans and was sleeping with them in a lodge in the garden, saw a woman's figure bending over their beds and next day recognised the figure in a portrait of the mother of the orphans which he had not previously noticed.

Потом Теглев рассказал мне, будто родителям его, за несколько дней до их гибели, всё чудился шум воды;

Then Tyeglev told me that his parents had heard for several days before their death the sound of rushing water;

будто дедушка его в бородинском сражении избавился от смерти тем, что, увидав на земле простой серый голыш, внезапно нагнулся и поднял его, — а в это самое мгновенье картечь пролетела над его головою и сломила его длинный чёрный султан.

that his grandfather had been saved from death in the battle of Borodino through suddenly stooping down to pick up a simple grey pebble at the very instant when a volley of grape-shot flew over his head and broke his long black plume.

Теглев даже обещался показать мне этот самый голыш, спасший его деда и вделанный им в медальон.

Tyeglev even promised to show me the very pebble which had saved his grandfather and which he had mounted into a medallion.

Потом он упомянул о призвании каждого человека и о своём в особенности и прибавил, что он доселе в него верит и что если в нем когда-нибудь на этот счёт возникнут сомнения, то он сумеет разделаться с ними и с жизнью, ибо жизнь тогда потеряет для него всякое значение.

Then he talked of the lofty destination of every man and of his own in particular and added that he still believed in it and that if he ever had any doubts on that subject he would know how to be rid of them and of his life, as life would then lose all significance for him. "

«Вы, может быть, полагаете, — промолвил он, искоса глянув на меня, — что на это у меня не хватит духа?

"You imagine perhaps," he brought out, glancing askance at me, "that I shouldn't have the spirit to do it?

Вы меня не знаете…

You don't know me....

У меня воля железная!»

I have a will of iron."

«Хорошо сказано», — подумал я про себя.

"Well said," I thought to myself.

Теглев задумался, глубоко вздохнул и, выпустив из руки чубук, объявил мне, что нынешний день для него очень важный.

Tyeglev pondered, heaved a deep sigh and dropping his chibouk out of his hand, informed me that that day was a very important one for him. "

— Нынче Ильин день — я именинник…

"This is the prophet Elijah's day — my name day....

Это…

It is....

это для меня всегда тяжёлая пора.

it is always for me a difficult time."

Я ничего не отвечал и только глядел на него, как он сидел передо мною, согнутый, сутулый, неповоротливый, с уставленным на землю сонливым и пасмурным взором.

I made no answer and only looked at him as he sat facing me, bent, round-shouldered, and clumsy, with his drowsy, lustreless eyes fixed on the ground.

— Сегодня, — продолжал он, — одна старушка нищая (Теглев не пропускал ни одного нищего, не подав ему милостыни) сказала мне, что она о моей душеньке помолится…

"An old beggar woman" (Tyeglev never let a single beggar pass without giving alms) "told me to-day," he went on, "that she would pray for my soul....

Разве это не странно?

Isn't that strange?"

«Охота же человеку всё с собою возиться!» —

"Why does the man want to be always bothering about himself!"

подумал я опять.

I thought again.

Я должен, однако, прибавить, что в последнее время я стал замечать необычное выражение заботы и тревоги на лице Теглева, и не «фатальная» то была меланхолия:

I must add, however, that of late I had begun noticing an unusual expression of anxiety and uneasiness on Tyeglev's face, and it was not a "fatal" melancholy:

его что-то действительно грызло и мучило.

something really was fretting and worrying him.

И в этот раз меня поразила унылость, распространённая по его чертам.

On this occasion, too, I was struck by the dejected expression of his face.

Уж не начинали ли возникать в нем те сомненья, о которых он мне говорил?

Were not those very doubts of which he had spoken to me beginning to assail him?

Мне сказывали товарищи Теглева, что он незадолго перед тем подавал начальству проект о каких-то переформированиях «по лафетной части» и что этот проект был ему возвращён с «надписью», то есть с выговором.

Tyeglev's comrades had told me that not long before he had sent to the authorities a project for some reforms in the artillery department and that the project had been returned to him "with a comment," that is, a reprimand.

Зная его характер, я не сомневался в том, что подобное пренебрежение начальства глубоко его оскорбило.

Knowing his character, I had no doubt that such contemptuous treatment by his superior officers had deeply mortified him.

Но то, что мне чудилось в Теглеве, походило более на грусть, имело более личный оттенок.

But the change that I fancied I saw in Tyeglev was more like sadness and there was a more personal note about it.

— Однако сыро становится, — промолвил он вдруг и повёл плечами. —

"It's getting damp, though," he brought out at last and he shrugged his shoulders. "

Пойдёмте в избу — да и спать пора. —

"Let us go into the hut — and it's bed-time, too."

У него была привычка поводить плечами и поворачивать голову со стороны на сторону, точно ему галстух становился тесным, причём он брался правой рукою за горло.

He had the habit of shrugging his shoulders and turning his head from side to side, putting his right hand to his throat as he did so, as though his cravat were constricting it.

Характер Теглева выражался — так по крайней мере мне казалось — в этом тоскливом и нервическом движении.

Tyeglev's character was expressed, so at least it seemed to me, in this uneasy and nervous movement.

Ему тоже было тесно на свете.

He, too, felt constricted in the world.

Мы вернулись в избу и легли, каждый на лавке, он в красном углу, я в переднем, на постланном сене.

We went back into the hut, and both lay down on benches, he in the corner facing the door and I on the opposite side.

VII

Теглев долго ворочался на своей лавке, и я не мог заснуть.

Tyeglev was for a long time turning from side to side on his bench and I could not get to sleep, either.

Рассказы ли его взволновали мои нервы, странная ли эта ночь раздражала мою кровь — не знаю; только я заснуть не мог.

Whether his stories had excited my nerves or the strange night had fevered my blood — anyway, I could not go to sleep.

Всякое даже желание сна исчезло наконец, и я лежал с раскрытыми глазами да думал, напряженно думал, бог знает о чем, о самых бессмысленных пустяках, — как это всегда бывает во время бессонницы.

All inclination for sleep disappeared at last and I lay with my eyes open and thought, thought intensely, goodness knows of what; of most senseless trifles — as always happens when one is sleepless.

Переворачиваясь с боку на бок, я протянул руку…

Turning from side to side I stretched out my hands....

Палец мой ударился об одно из брёвен стены.

My finger hit one of the beams of the wall.

Раздался слабый, но гулкий и как бы протяжный звук…

It emitted a faint but resounding, and as it were, prolonged note....

Я, должно быть, попал на пустое место.

I must have struck a hollow place.

Я вторично ударил пальцем…

I tapped again....

уже нарочно.

this time on purpose.

Звук повторился.

The same sound was repeated.

Я ещё…

I knocked again....

Вдруг Теглев приподнял голову.

All at once Tyeglev raised his head.

— Ридель, — промолвил он, — слышите, кто-то стучит под окном.

"Ridel!" he said, "do you hear? Someone is knocking under the window."

Я притворился спящим.

I pretended to be asleep.

Мне вдруг пришла охота потрунить над моим фатальным товарищем.

The fancy suddenly took me to play a trick at the expense of my "fatal" friend.

Всё равно мне не спалось.

I could not sleep, anyway.

Он опустил голову на подушку.

He let his head sink on the pillow.

Я подождал немного и опять постучал три раза сряду.

I waited for a little and again knocked three times in succession.

Теглев опять приподнялся и стал прислушиваться.

Tyeglev sat up again and listened.

Я постучал опять.

I tapped again.

Я лежал к нему лицом, но мою руку он не мог видеть…

I was lying facing him but he could not see my hand....

я ее назад закинул, под одеяло.

I put it behind me under the bedclothes.

"Ridel!"

cried Tyeglev.

I did not answer.

"Ridel!"

повторил он громко. —

he repeated loudly. "

Ридель!

"Ridel!"

— А?

"Eh?

Что такое? —

What is it?"

проговорил я, словно спросонья.

I said as though just waking up.

— Вы не слышите, кто-то всё стучит под окном. В избу, что ли, просится.

"Don't you hear, someone keeps knocking under the window, wants to come in, I suppose."

— Прохожий… — пролепетал я.

"Some passer-by," I muttered.

— Так надо его впустить или узнать, что за человек?

"Then we must let him in or find out who it is."

Но я уже не отвечал и снова притворился спящим.

But I made no answer, pretending to be asleep.

Прошло несколько минут…

Several minutes passed....

Я опять за своё… «Стук… стук… стук!..»

I tapped again.

Теглев тотчас выпрямился и стал слушать.

Tyeglev sat up at once and listened.

"Knock....

knock....

knock!

Knock....

knock....

knock!"

Сквозь полузакрытые веки, при белесоватом свете ночи, я хорошо мог видеть все его движенья.

Through my half-closed eyelids in the whitish light of the night I could distinctly see every movement he made.

Он обращал лицо то к окну, то к двери.

He turned his face first to the window then to the door.

Действительно, трудно было понять, откуда шел звук:

It certainly was difficult to make out where the sound came from:

он словно облетал комнату, словно скользил вдоль стен.

it seemed to float round the room, to glide along the walls.

Я случайно попал на акустическую жилку.

I had accidentally hit upon a kind of sounding board.

«Стук… стук…

"Ridel!"

стук!..» — Ридель! — закричал наконец Теглев. — Ридель!

cried Tyeglev at last, "Ridel!

Ридель!

Ridel!"

— Да что такое? —

"Why, what is it?"

промолвил я зевая.

I asked, yawning.

— Неужели вы ничего не слышите?

"Do you mean to say you don't hear anything?

Стучит кто-то.

There is someone knocking."

— Ну, бог с ним! —

"Well, what if there is?"

ответил я и опять показал вид, что заснул, захрапел даже…

I answered and again pretended to be asleep and even snored.

Tyeglev subsided.

"Knock....

knock....

knock!"

"Who is there?"

Tyeglev shouted. "

"Come in!"

Никто, разумеется, не отвечал.

No one answered, of course.

«Стук…

"Knock....

стук…

knock....

стук!»

knock!"

Теглев вскочил с постели, открыл окно и, высунув голову наружу, диким голосом спросил: «Кто там?

Tyeglev jumped out of bed, opened the window and thrusting out his head, cried wildly, "Who is there?

Почему же именно теперь?

Why now?"

Теглев не отвечал.

Tyeglev did not answer.

Мне стало немножко совестно и немножко досадно на него.

I felt a little ashamed and a little vexed with him.

Сознаться в своей шалости я, однако, не решался.

I could not bring myself to acknowledge my prank, however.

— Знаете ли что? — начал я. — Я убеждён, что всё это — одно ваше воображение.

"Do you know what?" I began, "I am convinced that it was all your imagination."

Теглев нахмурился.

Tyeglev frowned. "

— А, вы полагаете!

"Ah, you think so!"

— Вы говорите: вы слышали стук…

"You say you heard a knocking?"

— Я не один стук слышал, — перебил он меня.

"It was not only knocking I heard."

— Что же ещё?

knock....

стук!»

knock!"

Теглев проворно надел сапоги, накинул шинель на плечи и, отцепив со стены саблю, вышел из избы.

He rapidly put on his boots, threw his overcoat over his shoulders and unhooking his sword from the wall, went out of the hut.

Я слышал, как он два раза обошёл ее кругом и всё спрашивал: «Кто тут?

I heard him walk round it twice, asking all the time, "Who is there?

Кто тут ходит?

Who goes there?

Кто стучит?»

Who is knocking?"

Потом он вдруг умолк, постоял на одном месте на улице, недалеко от угла, где я лежал, и, уже ни слова больше не говоря, вернулся в избу и лег, не раздеваясь.

Then he was suddenly silent, stood still outside near the corner where I was lying and without uttering another word, came back into the hut and lay down without taking off his boots and overcoat.

"Knock....

knock....

knock!"

I began again. "

"Knock....

knock....

knock!"

Но Теглев не шевелился, не спрашивал, кто стучит, а только подпёр голову рукою.

But Tyeglev did not stir, did not ask who was knocking, and merely propped his head on his hand.

Видя, что это больше не действует, я спустя немного времени притворился, что просыпаюсь, и, вглядевшись в Теглева, принял удивленный вид.

Seeing that this no longer acted, after an interval I pretended to wake up and, looking at Tyeglev, assumed an air of astonishment.

— Вы разве куда ходили? —

"Have you been out?"

спросил я.

I asked.

— Да, — равнодушно отвечал он.

"Yes," he answered unconcernedly.

— Вы всё продолжали слышать стук?

"Did you still hear the knocking?"

— Да.

"Yes."

— И никого не встретили?

"And you met no one?"

— Нет.

"No."

— И стук прекратился?

"And did the knocking stop?"

— Не знаю.

"I don't know.

Теперь мне всё равно.

I don't care now."

— Теперь?

"Now?

Почему же именно теперь?

Why now?"

Теглев не отвечал.

Tyeglev did not answer.

Мне стало немножко совестно и немножко досадно на него.

I felt a little ashamed and a little vexed with him.

Сознаться в своей шалости я, однако, не решался.

I could not bring myself to acknowledge my prank, however.

— Знаете ли что? —

"Do you know what?"

начал я. — Я убеждён, что всё это — одно ваше воображение.

I began, "I am convinced that it was all your imagination."

Теглев нахмурился.

Tyeglev frowned. "

— А, вы полагаете!

"Ah, you think so!"

— Вы говорите: вы слышали стук…

"You say you heard a knocking?"

— Я не один стук слышал, — перебил он меня.

"It was not only knocking I heard."

— Что же ещё?

"Why, what else?"

Теглев качнулся вперёд — и закусил губы.

Tyeglev bent forward and bit his lips.

Он, видимо, колебался…

He was evidently hesitating.

— Меня звали! —

"I was called!"

промолвил он наконец вполголоса и отвернул лицо.

he brought out at last in a low voice and turned away his face.

— Вас звали?

"You were called?

Кто же вас звал?

Who called you?"

— Одна… —

"Someone...."

Теглев продолжал глядеть в сторону. —

Tyeglev still looked away. "

Одно существо, про которое я до сих пор только полагал, что оно умерло…

"A woman whom I had hitherto only believed to be dead....

а теперь я это наверное знаю.

but now I know it for certain."

— Клянусь вам, Илья Степаныч, — воскликнул я, — это всё одно воображение!

"I swear, Ilya Stepanitch," I cried, "this is all your imagination!"

— Воображение? —

"Imagination?"

повторил он. —

he repeated. "

Хотите сами убедиться на деле?

"Would you like to hear it for yourself?"

— Хочу.

"Yes."

— Ну, так выйдемте на улицу.

"Then come outside."

VIII

Я наскоро оделся и вместе с Теглевым вышел из избы.

I hurriedly dressed and went out of the hut with Tyeglev.

Против нее, по ту сторону улицы, не было домов, а тянулся низкий, местами сломанный плетень, за которым начинался довольно крутой спуск на равнину.

On the side opposite to it there were no houses, nothing but a low hurdle fence broken down in places, beyond which there was a rather sharp slope down to the plain.

Туман по-прежнему окутывал все предметы — и за двадцать шагов почти ничего не было видно.

Everything was still shrouded in mist and one could scarcely see anything twenty paces away.

Мы с Теглевым дошли до плетня и остановились.

Tyeglev and I went up to the hurdle and stood still.

— Вот здесь, — промолвил он и понурил голову. —

"Here," he said and bowed his head. "

Стойте, молчите — и слушайте! —

"Stand still, keep quiet and listen!"

Я, так же как он, приник ухом — и, кроме обычного, до крайности слабого, но повсеместного ночного гула, этого дыханья ночи, не услышал ничего.

Like him I strained my ears, and I heard nothing except the ordinary, extremely faint but universal murmur, the breathing of the night.

Изредка переглядываясь друг с другом, простояли мы неподвижно несколько минут — и уже собирались идти дальше…

Looking at each other in silence from time to time we stood motionless for several minutes and were just on the point of going on.

«Илюша!» —

"Ilyusha...."

почудился мне шёпот из-за плетня.

I fancied I heard a whisper from behind the hurdle.

Я глянул на Теглева — но он, казалось, ничего не слыхал — и по-прежнему держал голову понуро.

I glanced at Tyeglev but he seemed to have heard nothing — and still held his head bowed.

«Илюша…

"Ilyusha....

а Илюша…» — раздалось явственнее прежнего — настолько явственно, что можно было понять: эти слова произнесла женщина.

ah, Ilyusha," sounded more distinctly than before — so distinctly that one could tell that the words were uttered by a woman.

Мы оба разом вздрогнули — и уставились друг на друга.

We both started and stared at each other.

— Что? —

"Well?"

спросил меня шёпотом Теглев. —

Tyeglev asked me in a whisper. "

Теперь не будете сомневаться?

"You won't doubt it now, will you?"

— Постойте, — отвечал я ему так же тихо, — это ещё ничего не доказывает.

"Wait a minute," I answered as quietly. "It proves nothing.

Надо посмотреть, нет ли кого?

We must look whether there isn't anyone.

Какой-нибудь шутник…

Some practical joker...."

Я перескочил через плетень — и пошёл по тому направлению, откуда, сколько я мог судить, принёсся голос.

I jumped over the fence — and went in the direction from which, as far as I could judge, the voice came.

Под ногами я почувствовал мягкую, рыхлую землю;

I felt the earth soft and crumbling under my feet;

длинные полосы гряд пропадали в тумане.

long ridges stretched before me vanishing into the mist.

Я находился в огороде.

I was in the kitchen garden.

Но ничего не шевелилось ни вокруг меня, ни впереди.

But nothing was stirring around me or before me.

Всё как бы замерло в онемении сна.

Everything seemed spellbound in the numbness of sleep.

Я сделал ещё несколько шагов.

I went a few steps further.

— Кто тут? —

"Who is there?"

закричал я не хуже Теглева.

I cried as wildly as Tyeglev had.

Прррр! —

"Prrr-r-r!"

вспугнутый перепел выскочил из-под самых ног моих и полетел прочь, прямо, как пуля.

a startled corn-crake flew up almost under my feet and flew away as straight as a bullet.

Я невольно пошатнулся…

Involuntarily I started....

Что за глупость!

What foolishness!

Я глянул назад.

I looked back.

Теглев виднелся на том же самом месте, где я его оставил.

Tyeglev was in sight at the spot where I left him.

Я приблизился к нему.

I went towards him.

— Напрасно вы будете звать, — промолвил он. —

"You will call in vain," he said. "

Этот голос дошёл до нас… до меня… издалека.

"That voice has come to us — to me — from far away."

Он провёл рукой по лицу — и тихими шагами направился через улицу домой.

He passed his hand over his face and with slow steps crossed the road towards the hut.

Но я не хотел так скоро сдаться и вернулся в огород.

But I did not want to give in so quickly and went back into the kitchen garden.

Что действительно кто-то три раза кликнул «Илюшу» — в этом я никак сомневаться не мог;

That someone really had three times called "Ilyusha" I could not doubt;

что в этом зове было что-то жалобное и таинственное — в этом я тоже должен был самому себе признаться…

that there was something plaintive and mysterious in the call, I was forced to own to myself....

Но кто знает, быть может, всё это только казалось непонятным, а на деле объяснялось так же просто, как и тот стук, который взволновал Теглева?

But who knows, perhaps all this only appeared to be unaccountable and in reality could be explained as simply as the knocking which had agitated Tyeglev so much.

Я отправился вдоль плетня, от времени до времени останавливаясь и посматривая кругом.

I walked along beside the fence, stopping from time to time and looking about me.

Подле самого плетня, в недальнем расстоянии от нашей избы, росла старая кудрявая ветла;

Close to the fence, at no great distance from our hut, there stood an old leafy willow tree;

большим чёрным пятном выдавалась она среди общей белизны тумана, той тусклой белизны, которая хуже темноты слепит и притупляет взор.

it stood out, a big dark patch, against the whiteness of the mist all round, that dim whiteness which perplexes and deadens the sight more than darkness itself.

Вдруг мне почудилось, будто что-то, довольно крупное, живое, ворохнулось на земле возле той ветлы. С восклицанием:

All at once it seemed to me that something alive, fairly big, stirred on the ground near the willow.

«Стой!

Exclaiming "Stop!

Кто это?» —

Who is there?"

бросился я вперёд.

I rushed forward.

Послышались лёгкие, словно заячьи шаги;

I heard scurrying footsteps, like a hare's;

мимо меня быстро шмыгнула скорченная фигура, мужская ли, женская ли — я разобрать не мог…

a crouching figure whisked by me, whether man or woman I could not tell....

Я хотел схватить ее, но не успел, споткнулся, упал и обжёг лицо о крапиву.

I tried to clutch at it but did not succeed; I stumbled, fell down and stung my face against a nettle.

Приподнимаясь и опираясь на землю, я почувствовал что-то жёсткое под рукою:

As I was getting up, leaning on the ground, I felt something rough under my hand:

то был резной медный гребешок на шнурке, вроде тех, которые наши крестьяне носят на поясе.

it was a chased brass comb on a cord, such as peasants wear on their belt.

Дальнейшие мои разыскания остались тщетными — и я с гребешком в руке и с остреканными щеками вернулся в избу.

Further search led to nothing — and I went back to the hut with the comb in my hand, and my cheeks tingling.

Я застал Теглева сидящим на лавке.

I found Tyeglev sitting on the bench.

Перед ним на столе горела свечка — и он что-то записывал в небольшой альбомчик, который постоянно носил с собою.

A candle was burning on the table before him and he was writing something in a little album which he always had with him.

Увидав меня, он проворно сунул альбомчик в карман и принялся набивать трубку.

Seeing me, he quickly put the album in his pocket and began filling his pipe.

— Вот, батюшка, — начал я, — какой трофей я из моего похода принёс! —

"Look here, my friend," I began, "what a trophy I have brought back from my expedition!"

Я показал ему гребешок и рассказал, что со мной случилось около ветлы. —

I showed him the comb and told him what had happened to me near the willow. "

Я, должно быть, вора вспугнул, — прибавил я. — Вы слышали, вчера у нашего соседа украли лошадь?

"I must have startled a thief," I added. "You heard a horse was stolen from our neighbour yesterday?"

Теглев холодно улыбнулся и закурил трубку.

Tyeglev smiled frigidly and lighted his pipe.

Я уселся возле него.

I sat down beside him.

— И вы всё по-прежнему уверены, Илья Степаныч, — промолвил я, — что голос, который мы слышали, прилетел из тех неведомых стран…

"And do you still believe, Ilya Stepanitch," I said, "that the voice we heard came from those unknown realms...."

Он остановил меня повелительным движением руки.

He stopped me with a peremptory gesture.

— Ридель, — начал он, — мне не до шуток, и потому прошу вас также не шутить.

"Ridel," he began, "I am in no mood for jesting, and so I beg you not to jest."

Теглеву действительно было не до шуток.

He certainly was in no mood for jesting.

Лицо его изменилось.

His face was changed.

Оно казалось бледнее, выразительнее — и длиннее.

It looked paler, longer and more expressive.

Его странные, «разные» глаза тихо блуждали.

His strange, "different" eyes kept shifting from one object to another.

— Не думал я, — заговорил он снова, — что я когда-нибудь сообщу другому…

"I never thought," he began again, "that I should reveal to another....

другому человеку то, что вы сейчас услышите и что должно было умереть…

another man what you are about to hear and what ought to have died....

да, умереть в груди моей;

yes, died, hidden in my breast;

но, видно, так нужно — да и выбору мне нет.

but it seems it is to be — and indeed I have no choice.

Судьба!

It is destiny!

Слушайте.

Listen."

И он сообщил мне целую историю.

And he told me a long story.

Я уже сказал вам, господа, что повествователь он был плохой; но не одним неумением передавать случившиеся с ним самим события поразил он меня в ту ночь;

I have mentioned already that he was a poor hand at telling stories, but it was not only his lack of skill in describing events that had happened to him that impressed me that night;

самый звук его голоса, его взгляды, движения, которые он производил пальцами, руками — всё в нем, одним словом, казалось неестественным, ненужным, фальшью наконец.

the very sound of his voice, his glances, the movements which he made with his fingers and his hands — everything about him, indeed, seemed unnatural, unnecessary, false, in fact.

Я был ещё очень молод и неопытен тогда — и не знал, что привычка риторически выражаться, ложность интонаций и манер до того может въесться в человека, что он уже никак не в состоянии отделаться от нее:

I was very young and inexperienced in those days and did not know that the habit of high-flown language and falsity of intonation and manner may become so ingrained in a man that he is incapable of shaking it off:

это своего рода проклятие.

it is a sort of curse.

В последствии времени мне случилось встретиться с одной дамой, которая таким напыщенным языком, с такими театральными жестами, с таким мелодраматическим трясением головы и закатыванием глаз рассказывала мне о впечатлении, произведённом на нее смертью ее сына — об ее «неизмеримом» горе, об ее страхе за собственный рассудок, что я подумал про себя: «Как эта барыня врёт и ломается!

Later in life I came across a lady who described to me the effect on her of her son's death, of her "boundless" grief, of her fears for her reason, in such exaggerated language, with such theatrical gestures, such melodramatic movements of her head and rolling of her eyes, that I thought to myself, "How false and affected that lady is!

Она своего сына вовсе не любила!»

She did not love her son at all!"

А неделю спустя я узнал, что бедная женщина действительно с ума сошла.

And a week afterwards I heard that the poor woman had really gone out of her mind.

С тех пор я стал гораздо осторожнее в своих суждениях и гораздо меньше доверял собственным впечатлениям.

Since then I have become much more careful in my judgments and have had far less confidence in my own impressions.

История, которую рассказал мне Теглев, была вкратце следующая.

The story which Tyeglev told me was, briefly, as follows.

У него в Петербурге, кроме сановного дяди, жила тетка, женщина не сановная, но с состоянием.

He had living in Petersburg, besides his influential uncle, an aunt, not influential but wealthy.

Будучи бездетной, она взяла к себе в приёмыши девочку, сиротку, из мещанского сословия, дала ей приличное воспитание и обращалась с ней как с дочерью.

As she had no children of her own she had adopted a little girl, an orphan, of the working class, given her a liberal education and treated her like a daughter.

Звали ее Машей.

She was called Masha.

Теглев виделся с нею чуть не каждый день.

Tyeglev saw her almost every day.

Кончилось тем, что они оба друг в друга влюбились, и Маша отдалась ему.

It ended in their falling in love with one another and Masha's giving herself to him. This was discovered.

Это вышло наружу. Тетка Теглева страшно рассердилась, с позором прогнала несчастную девушку из своего дома и переехала в Москву, где взяла барышню из благородных к себе в воспитанницы и наследницы.

Tyeglev's aunt was fearfully incensed, she turned the luckless girl out of her house in disgrace, and moved to Moscow where she adopted a young lady of noble birth and made her her heiress.

Вернувшись к прежним родственникам, людям бедным и пьяным, Маша терпела участь горькую.

On her return to her own relations, poor and drunken people, Masha's lot was a bitter one.

Теглев обещался жениться на ней — и не исполнил своего обещания.

Tyeglev had promised to marry her and did not keep his promise.

В последнее своё свидание с нею он принуждён был высказаться:

At his last interview with her, he was forced to speak out:

она хотела узнать правду — и добилась ее.

she wanted to know the truth and wrung it out of him. "

«Ну, — промолвила она, — коли мне не быть твоей женою, так я знаю, что мне остаётся сделать».

"Well," she said, "if I am not to be your wife, I know what there is left for me to do."

С этого последнего свиданья прошло недели две с лишком.

More than a fortnight had passed since that last interview.

— Я ни на минуту не обманывался насчёт значения ее последних слов, — прибавил Теглев, — я уверен, что она покончила с жизнью, и…

"I never for a moment deceived myself as to the meaning of her last words," added Tyeglev. "I am certain that she has put an end to her life and....

и что это был ее голос, что это она звала меня туда…

and that it was her voice, that it was she calling me....

за собою…

to follow her there....

Я узнал ее голос…

I recognised her voice....

Что ж, один конец!

Well, there is but one end to it."

— Но отчего же вы не женились на ней, Илья Степаныч? —

"But why didn't you marry her, Ilya Stepanitch?"

спросил я. — Вы её разлюбили?

I asked. "You ceased to love her?"

— Нет;

"No;

я до сих пор люблю ее страстно!

I still love her passionately."

Тут я, господа, уставился на Теглева.

At this point I stared at Tyeglev.

Вспомнился мне другой мой знакомый, человек очень смышлёный, который, обладая весьма некрасивой, неумной и небогатой женой и будучи очень несчастлив в супружестве, на сделанный ему при мне вопрос:

I remembered another friend of mine, a very intelligent man, who had a very plain wife, neither intelligent nor rich and was very unhappy in his marriage.

почему же он женился? вероятно, по любви? — отвечал: «Вовсе не по любви! А так!»

When someone in my presence asked him why he had married and suggested that it was probably for love, he answered, "Not for love at all.

А тут Теглев любит страстно девушку и не женится.

It simply happened." And in this case Tyeglev loved a girl passionately and did not marry her.

Что ж, и это тоже — так?!

Was it for the same reason, then?

— Отчего же вы не женитесь? —

"Why don't you marry her, then?"

спросил я вторично.

I asked again.

Сонливо-странные глаза Теглева забегали по столу.

Tyeglev's strange, drowsy eyes strayed over the table.

— Этого…

"There is.... no answering that....

в немногих словах… не скажешь, — начал он запинаясь. —

in a few words," he began, hesitating. "

Были причины…

"There were reasons....

Да притом она…

And besides, she was....

мещанка.

a working-class girl.

Ну и дядя…

And then there is my uncle....

я должен был принять и его в соображение.

I was obliged to consider him, too."

— Дядю вашего? —

"Your uncle?"

вскрикнул я. — Но на какой чёрт вам ваш дядя, которого вы только и видите, что в Новый год, когда с поздравлением ездите?

I cried. "But what the devil do you want with your uncle whom you never see except at the New Year when you go to congratulate him?

На его богатство рассчитываете?

Are you reckoning on his money?

Да у него самого чуть не дюжина детей!

But he has got a dozen children of his own!"

Я говорил с жаром…

I spoke with heat....

Теглева покоробило, и он покраснел…

Tyeglev winced and flushed....

покраснел неровно, пятнами…

flushed unevenly, in patches.

— Прошу не читать мне нотаций, — промолвил он глухо. —

"Don't lecture me, if you please," he said dully. "

Впрочем, я не оправдываюсь.

"I don't justify myself, however.

Загубил я ее жизнь — и теперь надо будет долг выплатить…

I have ruined her life and now I must pay the penalty...."

Он опустил голову — и умолк.

His head sank and he was silent.

Я тоже ничего сказать не нашёлся.

I found nothing to say, either.

Так мы сидели с четверть часа.

So we sat for a quarter of an hour.

Он глядел в сторону, а я глядел на него и заметил, что волосы у него надо лбом как-то особенно приподнялись и завились кудрями, что, по замечанию одного военного лекаря, на руках которого перебывало много раненых, всегда служит признаком сильного и сухого жара в мозгах…

He looked away — I looked at him — and I noticed that the hair stood up and curled above his forehead in a peculiar way, which, so I have heard from an army doctor who had had a great many wounded pass through his hands, is always a symptom of intense overheating of the brain....

Опять мне пришло в голову, что над этим человеком действительно тяготеет рука судьбы и что товарищи его недаром видели в нем нечто фатальное.

The thought struck me again that fate really had laid a heavy hand on this man and that his comrades were right in seeing something "fatal" in him.

И в то же время я внутренно осуждал его.

And yet inwardly I blamed him. "A working-class girl!"

«Мещанка! — думалось мне, — да какой же ты аристократ?»

I thought, "a fine sort of aristocrat you are yourself!"

— Может быть, вы меня осуждаете, Ридель, — начал вдруг Теглев, как бы угадав, о чем я думал. —

"Perhaps you blame me, Ridel," Tyeglev began suddenly, as though guessing what I was thinking. "

"I am very....

unhappy myself.

But what to do?

What to do?"

Он опёрся подбородком на ладонь и принялся покусывать широкие и плоские ногти своих коротких и красных, как железо твёрдых пальцев.

He leaned his chin on his hand and began biting the broad flat nails of his short, red fingers, hard as iron.

— Я того мнения, Илья Степаныч, что надо вам сперва удостовериться, точно ли ваши предположения справедливы…

"What I think, Ilya Stepanitch, is that you ought first to make certain whether your suppositions are correct....

Быть может, ваша любезная здравствует. (

Perhaps your lady love is alive and well." ("

(«Сказать ему о настоящей причине стука? —

("Shall I tell him the real explanation of the taps?"

мелькнуло у меня в голове. —

flashed through my mind. "

Нет, после».)

"No — later.")

— Она мне ни разу не писала с тех пор, как мы в лагере, — заметил Теглев.

"She has not written to me since we have been in camp," observed Tyeglev.

— Это ещё ничего не доказывает, Илья Степаныч.

"That proves nothing, Ilya Stepanitch."

Теглев махнул рукою.

Tyeglev waved me off. "

— Нет!

"No!

Ее уже наверное больше на свете нет.

she is certainly not in this world.

Она меня звала…

She called me."

Он вдруг повернулся лицом к окну.

He suddenly turned to the window. "

— Опять кто-то стучит!

"Someone is knocking again!"

Я невольно засмеялся.

I could not help laughing. "

— Ну, уж извините, Илья Степаныч!

"No, excuse me, Ilya Stepanitch!

На сей раз это у вас нервы.

This time it is your nerves. You see, it is getting light.

Видите: рассветает. Через десять минут солнце взойдёт — теперь уже четвёртый час, а привиденья днём не действуют.

In ten minutes the sun will be up — it is past three o'clock — and ghosts have no power in the day."

Теглев бросил на меня сумрачный взгляд и, промолвив сквозь зубы: «Прощайте-с», лег на лавку и повернулся ко мне спиною.

Tyeglev cast a gloomy glance at me and muttering through his teeth "good-bye," lay down on the bench and turned his back on me.

Я тоже лег — и, помнится, прежде чем заснул, подумал, что к чему это Теглев всё намекает на то, что намерен…

I lay down, too, and before I fell asleep I remember I wondered why Tyeglev was always hinting at....

лишить себя жизни!

suicide. What nonsense!

Что за вздор!

What humbug!

что за фраза! По собственной воле не женился… бросил…

Of his own free will he had refused to marry her, had cast her off....

а тут вдруг убить себя хочет!

and now he wanted to kill himself!

Смысла нет человеческого!

There was no sense in it!

Нельзя не порисоваться!

He could not resist posing!

С этими мыслями я заснул очень крепко, и когда я открыл глаза, солнце стояло уже высоко на небе — и Теглева не было в избе…

With these thoughts I fell into a sound sleep and when I opened my eyes the sun was already high in the sky — and Tyeglev was not in the hut.

Он, по словам его слуги, уехал в город.

He had, so his servant said, gone to the town.

XII

Я провёл весьма томительный и скучный день.

I spent a very dull and wearisome day.

Теглев не возвратился ни к обеду, ни к ужину;

Tyeglev did not return to dinner nor to supper;

брата я и не ожидал.

I did not expect my brother.

К вечеру опять распространился густой туман, ещё пуще вчерашнего.

Towards evening a thick fog came on again, thicker even than the day before.

Я лег спать довольно рано.

I went to bed rather early.

Стук под окном разбудил меня.

I was awakened by a knocking under the window.

Пришла моя очередь вздрогнуть!

It was my turn to be startled!

Стук повторился — да так настойчиво-явственно, что сомневаться в его действительности было невозможно.

The knock was repeated and so insistently distinct that one could have no doubt of its reality.

Я встал, отворил окно и увидал Теглева.

I got up, opened the window and saw Tyeglev.

Закутанный шинелью, в надвинутой на глаза фуражке, он стоял неподвижно.

Wrapped in his great-coat, with his cap pulled over his eyes, he stood motionless.

— Илья Степаныч! —

"Ilya Stepanitch!"

воскликнул я, — это вы?

I cried, "is that you?

Мы прождались вас.

I gave up expecting you.

Войдите.

Come in.

Али дверь заперта?

Is the door locked?"

но глаза казались оживлёнными и больше обыкновенного…

but his eyes looked animated and bigger than usual.

Он протяжно и сильно дышал сквозь раскрытые губы.

His breathing came in deep, prolonged gasps through his parted lips.

— Слава богу!.. — воскликнул я в порыве радости, — и схватил его за обе руки. —

"Thank God!" I cried in an outburst of joy, and I gripped him by both hands. "

Слава богу!

"Thank God!

Я уже отчаивался найти вас.

I was beginning to despair of finding you.

И не стыдно вам так пугать меня?

Aren't you ashamed of frightening me like this?

Илья Степаныч, помилуйте!

Upon my word, Ilya Stepanitch!"

— Что вы хотите от меня? — повторил Теглев.

"What do you want of me?" repeated Tyeglev.

— Я хочу…

"I want....

я хочу, во-первых, чтобы вы вместе со мною вернулись домой.

said Tyeglev, and moved away a few steps further.

Туман запушил очертания его фигуры. —

The fog blurred the outlines of his figure. "

Обещаетесь?

"Do you promise?"

— Обещаюсь…

"I promise....

но сперва…

but first — "

Теглев отодвинулся ещё дальше — и стал продолговатым, темным пятном.

Tyeglev moved still further away and became a long dark blur. "

— Прощайте! — раздался его голос. —

"Good-bye," I heard his voice. "

Прощайте, Ридель, не поминайте меня лихом…

"Farewell, Ridel, don't remember evil against me....

И Семена не забудьте…

And don't forget Semyon...."

И самое пятно исчезло.

And the blur itself vanished.

Это было слишком. «О фразер проклятый! —

This was too much. "

подумал я. — Нужно же тебе всё на эффект бить!»

"Oh, the damned poseur ," I thought. "You must always be straining after effect!"

Однако мне стало жутко;

I felt uneasy, however;

невольный страх стеснял мне грудь.

an involuntary fear clutched at my heart.

Я накинул шинель и выбежал на улицу.

I flung on my great-coat and ran out into the road.

XIII

Да;

Yes;

но куда было идти?

but where was I to go?

Туман охватил меня со всех сторон.

The fog enveloped me on all sides.

На пять, на шесть шагов вокруг он ещё сквозил немного, а дальше так и громоздился стеною, рыхлый и белый, как вата.

For five or six steps all round it was a little transparent — but further away it stood up like a wall, thick and white like cotton wool.

Я взял направо по улице деревушки, которая тут же прекращалась:

I turned to the right along the village street;

наша изба была предпоследняя с краю, а там начиналось пустынное поле, кое-где поросшее кустами;

our house was the last but one in the village and beyond it came waste land overgrown here and there with bushes;

за полем, с четверть версты от деревни, находилась березовая рощица — и через нее протекала та самая речка, которая несколько ниже огибала деревню.

beyond the waste land, a quarter of a mile from the village, there was a birch copse through which flowed the same little stream that lower down encircled our village.

Всё это я знал хорошо, потому что много раз видел всё это днём; теперь же я ничего не видел — и только по большей густоте и белизне тумана мог дегадываться, где опускалась почва и протекала речка. На небе бледным пятном стоял месяц — но свет его не в силах был, как в прошлую ночь, одолеть дымную плотность тумана и висел наверху широким матовым пологом.

The moon stood, a pale blur in the sky — but its light was not, as on the evening before, strong enough to penetrate the smoky density of the fog and hung, a broad opaque canopy, overhead.

Я выбрался на поле — прислушался…

I made my way out on to the open ground and listened....

Нигде ни звука; только кулички посвистывали.

Not a sound from any direction, except the calling of the marsh birds.

— Теглев! —

"Tyeglev!"

крикнул я. — Илья Степаныч!!

I cried. "Ilya Stepanitch!!

Теглев!!

Tyeglev!!"

Голос мой замирал вокруг меня без ответа;

My voice died away near me without an answer;

казалось, самый туман не пускал его дальше.

it seemed as though the fog would not let it go further. "

— Теглев! —

"Tyeglev!"

повторил я.

I repeated.

Никто не отозвался.

No one answered.

Я пошёл вперёд наобум.

I went forward at random.

Раза два я наткнулся на плетень, раз чуть не свалился в канаву, чуть не споткнулся о лежавшую на земле крестьянскую лошадёнку…

Twice I struck against a fence, once I nearly fell into a ditch, and almost stumbled against a peasant's horse lying on the ground. "

— Теглев!

"Tyeglev!

Теглев! —

Tyeglev!"

кричал я.

I cried.

Вдруг, позади меня, в самом близком расстоянии, послышался негромкий голос: — Ну вот я…

All at once, almost behind me, I heard a low voice, "Well, here I am.

Что вы хотите от меня?

What do you want of me?"

Я быстро обернулся…

I turned round quickly.

Передо мною, с опущенными руками, без фуражки на голове стоял Теглев.

Before me stood Tyeglev with his hands hanging at his sides and with no cap on his head.

Лицо его было бледно;

His face was pale;

но глаза казались оживлёнными и больше обыкновенного…

but his eyes looked animated and bigger than usual.

Он протяжно и сильно дышал сквозь раскрытые губы.

His breathing came in deep, prolonged gasps through his parted lips.

— Слава богу!.. —

"Thank God!"

воскликнул я в порыве радости, — и схватил его за обе руки. —

I cried in an outburst of joy, and I gripped him by both hands. "

Слава богу!

"Thank God!

Я уже отчаивался найти вас.

I was beginning to despair of finding you.

И не стыдно вам так пугать меня?

Aren't you ashamed of frightening me like this?

Илья Степаныч, помилуйте!

Upon my word, Ilya Stepanitch!"

— Что вы хотите от меня? —

"What do you want of me?"

повторил Теглев.

repeated Tyeglev.

— Я хочу…

"I want....

я хочу, во-первых, чтобы вы вместе со мною вернулись домой.

I want you, in the first place, to come back home with me.

А во-вторых, я хочу, я требую, требую от вас, как от друга, чтобы вы немедленно мне объяснили, что значат ваши поступки — и это письмо к полковнику?

And secondly, I want, I insist, I insist as a friend, that you explain to me at once the meaning of your actions — and of this letter to the colonel.

Разве с вами в Петербурге случилось что-нибудь неожиданное?

Can something unexpected have happened to you in Petersburg?"

— Я в Петербурге нашёл именно то, что ожидал, — отвечал Теглев, всё не трогаясь с места.

"I found in Petersburg exactly what I expected," answered Tyeglev, without moving from the spot.

"That is....

you mean to say....

your friend....

this Masha...."

— Она лишила себя жизни, — торопливо и как бы со злостью подхватил Теглев. —

"She has taken her life," Tyeglev answered hurriedly and as it were angrily. "

Третьего дня ее похоронили.

"She was buried the day before yesterday.

Она не оставила мне даже записки.

She did not even leave a note for me.

Она отравилась.

She poisoned herself."

Теглев поспешно произносил эти страшные слова, а сам всё стоял неподвижно, как каменный. Я всплеснул руками.

Tyeglev hurriedly uttered these terrible words and still stood motionless as a stone.

— Неужели?

I clasped my hands. "Is it possible?

Какое несчастье!

How dreadful!

Ваше предчувствие сбылось…

Your presentiment has come true....

Это ужасно!

That is awful!"

В смущении я умолк.

I stopped in confusion.

Теглев тихо и как бы с торжеством скрестил руки.

Slowly and with a sort of triumph Tyeglev folded his arms.

— Однако, — начал я, — что же мы стоим здесь?

"But why are we standing here?" I began. "

Пойдёмте домой.

"Let us go home."

— Пойдёмте, — сказал Теглев. —

"Let us," said Tyeglev. "

Но как мы найдём дорогу в этом тумане?

"But how can we find the way in this fog?"

— В нашей избе огонь в окнах светит — мы и будем держаться на него.

"There is a light in our windows, and we will make for it.

Пойдёмте.

Come along."

— Ступайте вперёд, — ответил Теглев. —

"You go ahead," answered Tyeglev. "

Я за вами.

"I will follow you."

Мы отправились.

We set off.

Минут с пять шли мы — и путеводный наш свет не показывался;

We walked for five minutes and our beacon light still did not appear;

наконец он блеснул впереди двумя красными точками. Теглев мерно выступал за мною.

at last it gleamed before us in two red points.

Мне ужасно хотелось поскорей добраться домой и узнать от него все подробности его несчастной поездки в Петербург.

Tyeglev stepped evenly behind me. I was desperately anxious to get home as quickly as possible and to learn from him all the details of his unhappy expedition to Petersburg.

Поражённый тем, что он сказал мне, я, в припадке раскаяния и некоторого суеверного страха, не дойдя ещё до нашей избы, сознался ему, что вчерашний таинственный стук производил я…

Before we reached the hut, impressed by what he had said, I confessed to him in an access of remorse and a sort of superstitious fear, that the mysterious knocking of the previous evening had been my doing....

И какой трагический оборот приняла эта шутка!

and what a tragic turn my jest had taken!

Теглев ограничился замечанием, что я тут ни при чем — что рукой моей водило нечто другое и что это только доказывает, как мало я его знаю.

Tyeglev confined himself to observing that I had nothing to do with it — that something else had guided my hand — and this only showed how little I knew him.

Голос его, странно спокойный и ровный, звучал над самым моим ухом.

His voice, strangely calm and even, sounded close to my ear. "

— Но вы меня узнаете, — прибавил он. —

"But you do not know me," he added. "

Я видел, как вы вчера улыбнулись, когда я упомянул о силе воли.

"I saw you smile yesterday when I spoke of the strength of my will.

Вы меня узнаете — и вы вспомните мои слова.

You will come to know me — and you will remember my words."

Первая изба деревни, как некое тёмное чудище, выплыла из тумана перед нами…

The first hut of the village sprang out of the fog before us like some dark monster....

вот вынырнула и вторая, наша изба — и моя лягавая собака залаяла, вероятно, почуявши меня.

then the second, our hut, emerged — and my setter dog began barking, probably scenting me.

Я постучал в окошко.

I knocked at the window. "

— Семен! —

"Semyon!"

крикнул я теглевскому слуге, — эй, Семен!

I shouted to Tyeglev's servant, "hey, Semyon!

отвори нам поскорей калитку.

Make haste and open the gate for us."

Калитка стукнула и распахнулась;

The gate creaked and opened;

Семен шагнул через порог.

Semyon crossed the threshold.

— Илья Степаныч, пожалуйте, — промолвил я и оглянулся…

"Ilya Stepanitch, come in," I said, and I looked round.

Но никакого Ильи Степаныча уже не было за мною.

But no Ilya Stepanitch was with me.

Теглев исчез, словно в землю провалился.

Tyeglev had vanished as though he had sunk into the earth.

Я вошёл в избу, как ошалелый.

I went into the hut feeling dazed.

XIV

Досада на Теглева, на самого себя сменила изумление, которое сначала овладело мною.

Vexation with Tyeglev and with myself succeeded the amazement with which I was overcome at first.

— Сумасшедший твой барин! —

"Your master is mad!"

накинулся я на Семена, — как есть сумасшедший!

I blurted out to Semyon, "raving mad!

Поскакал в Петербург, потом вернулся — да и бегает зря!

He galloped off to Petersburg, then came back and is running about all over the place!

Я было залучил его, до самых ворот привёл, и вдруг — хвать! опять удрал!

I did get hold of him and brought him right up to the gate — and here he has given me the slip again!

В этакую ночь не сидеть дома!

To go out of doors on a night like this!

Нашёл время гулять!

He has chosen a nice time for a walk!"

«И зачем это я выпустил его руку!» —

"And why did I let go of his hand?"

укорял я самого себя.

I reproached myself.

Семен молча поглядывал на меня, как бы собираясь сказать что-то, но, по обычаю тогдашних слуг, только потоптался немножко на месте.

Semyon looked at me in silence, as though intending to say something — but after the fashion of servants in those days he simply shifted from one foot to the other and said nothing.

— В котором часу он уехал в город? —

"What time did he set off for town?"

спросил я строго.

I asked sternly.

— В шесть часов утра.

"At six o'clock in the morning."

— И что же — он казался озабоченным, грустным?

"And how was he — did he seem anxious, depressed?"

Семен потупился.

Semyon looked down. "

— Наш барин — мудрёный, — начал он, — кто его понять может?

"Our master is a deep one," he began. "Who can make him out?

Как собрался в город, новый мундир подать себе велел — ну и завился.

He told me to get out his new uniform when he was going out to town — and then he curled himself."

— Как завился?

"Curled himself?"

— Волосы завил.

"Curled his hair.

Я им и щипцы приспособлял.

I got the curling tongs ready for him."

Этого я, признаюсь, не ожидал.

That, I confess, I had not expected. "

— Известна тебе одна барышня, — спросил я Семена, — Ильи Степаныча приятельница — зовут ее Машей?

"Do you know a young lady," I asked Semyon, "a friend of Ilya Stepanitch's. Her name is Masha."

— Как нам Марьи Анемподистовны не знать?

"To be sure I know Marya Anempodistovna!

Барышня хорошая.

A nice young lady."

— Твой барин в нее влюблён, в эту Марью…

"Is your master in love with this Marya....

ну и так далее?

et cetera?"

Семен вздохнул.

Semyon heaved a sigh. "

— От этой от самой от барышни и пропадать Илье Степанычу.

"That young lady is Ilya Stepanitch's undoing.

Потому: любят они ее ужаственно, а в супружество взять не решаются — и бросить ее тоже жаль. От этого от самого ихнего малодушия.

For he is desperately in love with her — and can't bring himself to marry her — and sorry to give her up, too.

Уж очень они ее любят.

It's all his honour's faintheartedness. He is very fond of her."

— Да что, она — хорошенькая? —

"What is she like then, pretty?"

полюбопытствовал я.

I inquired.

Семен принял серьезный вид.

Semyon assumed a grave air. "

— Господа таких любят.

"She is the sort that the gentry like."

— А на твой вкус?

"And you?"

— Для нас… статья не подходящая — вовсе.

"She is not the right sort for us at all."

— А что?

"How so?"

— Телом оченно худы.

"Very thin in the body."

— Если бы она умерла, — начал я снова, — ты полагаешь, Илья Степанович ее не пережил бы?

"If she died," I began, "do you think Ilya Stepanitch would not survive her?"

Семен опять вздохнул.

Semyon heaved a sigh again. "

— Этого мы сказать не смеем — дело господское…

"I can't venture to say that — there's no knowing with gentlemen....

а только барин наш — мудрёный!

but our master is a deep one."

Я взял со стола большое и довольно толстое письмо, отданное мне Теглевым, повертел его в руках…

I took up from the table the big, rather thick letter that Tyeglev had given me and turned it over in my hands....

Адрес на имя «его высокородия, господина батарейного командира, полковника и кавалера», с обозначением имени, отчества и фамилии, был очень чётко и тщательно написан.

The address to "his honour the Commanding Officer of the Battery, Colonel So and So" (the name, patronymic, and surname) was clearly and distinctly written.

В верхнем углу куверта стояло слово: «Нужное», дважды подчёркнутое.

The word urgent , twice underlined, was written in the top left-hand corner of the envelope.

— Послушай, Семен, — начал я. — Я боюсь за твоего барина.

"Listen, Semyon," I began. "I feel uneasy about your master.

У него, кажется, недобрые мысли на уме.

I fancy he has some mischief in his mind.

Надо будет отыскать его непременно.

We must find him."

— Слушаю-с, — отвечал Семен.

"Yes, sir," answered Semyon.

— Правда, на дворе туман такой, что на два аршина ничего рассмотреть нельзя;

"It is true there is such a fog that one cannot see a couple of yards ahead;

но всё равно: надо попытаться.

but all the same we must do our best.

Мы возьмём по фонарю, а в каждом окне зажжём по свечке — на всякий случай.

We will each take a lantern and light a candle in each window — in case of need."

— Слушаю-с, — повторил Семен, зажег фонари и свечки, и мы отправились.

"Yes, sir," repeated Semyon. He lighted the lanterns and the candles and we set off.

Как мы с ним блуждали, как путались — это передать невозможно!

I can't describe how we wandered and lost our way!

Фонари нисколько не помогали нам;

The lanterns were of no help to us;

они нисколько не разгоняли той белой, почти светлой мглы, которая нас окружала.

they did not in the least dissipate the white, almost luminous mist which surrounded us.

Мы с Семёном несколько раз теряли друг друга, несмотря на то, что перекликались, аукались и то и дело взывали — я:

Several times Semyon and I lost each other, in spite of the fact that we kept calling to each other and hallooing and at frequent intervals shouted — I: "

"Tyeglev!

Ilya Stepanitch!"

and Semyon: "

"Mr. Tyeglev!

Your honour!"

Туман до того сбивал нас с толку, что мы бродили, как во сне;

The fog so bewildered us that we wandered about as though in a dream;

мы оба скоро охрипли:

soon we were both hoarse;

сырость проникала до самого дна груди.

the fog penetrated right into one's chest.

Кое-как мы опять, по милости свечек в окнах, сошлись у избы.

We succeeded somehow by help of the candles in the windows in reaching the hut again.

Наши совокупные поиски ни к чему не повели — мы только связывали друг друга, а потому мы и положили уже не думать о том, как бы не разбиться, а идти каждому своей дорогой.

Our combined action had been of no use — we merely handicapped each other — and so we made up our minds not to trouble ourselves about getting separated but to go each our own way.

Он взял налево, я направо и скоро перестал слышать его голос.

He went to the left, I to the right and I soon ceased to hear his voice.

Туман, казалось, пробрался в самую мою голову — и я бродил как отуманенный да только покрикивал: «Теглев!

The fog seemed to have found its way into my brain and I wandered like one dazed, simply shouting from time to time, "Tyeglev!

Теглев!»

Tyeglev!"

— Я! —

"Here!"

раздалось вдруг мне в ответ.

I heard suddenly in answer.

Батюшки! как я обрадовался!

Holy saints, how relieved I was!

как бросился туда, где послышался мне голос…

How I rushed in the direction from which the voice came....

Человеческая фигура зачернела впереди…

A human figure loomed dark before me....

я к ней…

I made for it.

Наконец-то!

At last!

Но вместо Теглева я увидел перед собою другого офицера той же батареи, которого звали Телепневым.

But instead of Tyeglev I saw another officer of the same battery, whose name was Tyelepnev.

— Это вы мне отозвались? —

"Was it you answered me?"

спросил я его.

I asked him.

— А это вы меня звали? —

"Was it you calling me?"

спросил он в свою очередь.

he asked in his turn.

— Нет;

"No;

я звал Теглева.

I was calling Tyeglev."

— Теглева?

"Tyeglev?

Да я сию минуту его встретил.

Why, I met him a minute ago.

Какая дурацкая ночь!

What a fool of a night!

Никак к себе домой не попадёшь.

One can't find the way home."

— Вы видали Теглева?

"You saw Tyeglev?

Куда он шел?

Which way did he go?"

— Кажись, туда! — Офицер провёл рукой по воздуху. —

"That way, I fancy," said the officer, waving his hand in the air. "

Но теперь ничего понять нельзя.

"But one can't be sure of anything now.

Вот, например, известно ли вам, где деревня?

Do you know, for instance, where the village is?

Одно спасение — собака залает.

The only hope is the dogs barking.

Предурацкая ночь!

It is a fool of a night!

Позвольте закурить сигарку…

Let me light a cigarette....

все-таки как будто путь себе освещаешь.

it will seem like a light on the way."

Офицер был, сколько я заметил, немного на́веселе.

The officer was, so I fancied, a little exhilarated.

— Вам Теглев ничего не сказал? —

"Did Tyeglev say anything to you?"

спросил я.

I asked.

— Как же!

"To be sure he did!

Я ему говорю: «Брат, здорово!» — а он мне: «Прощай, брат!» — «Как прощай!

I said to him, 'good evening, brother,' and he said, 'good-bye.' '

Почему прощай?» —

'How good-bye?

«Да я, говорит, хочу с’час застрелиться из пистолета».

Why good-bye.' 'I mean to shoot myself directly with a pistol.'

Чудак!

He is a queer fish!"

У меня дух захватило.

My heart stood still. "

— Вы говорите, он вам сказал…

"You say he told you...."

— Чудак! —

"He is a queer fish!"

повторил офицер и поплёлся от меня прочь.

repeated the officer, and sauntered off.

Не успел я ещё прийти в себя от заявления офицера — как моё собственное имя, несколько раз с усилием выкрикнутое, поразило мой слух.

I hardly had time to recover from what the officer had told me, when my own name, shouted several times as it seemed with effort, caught my ear.

Я узнал голос Семена.

I recognised Semyon's voice.

Я отозвался…

I called back....

Он подошёл ко мне.

he came to me.

XVI

— Ну что? —

"Well?"

спросил я его. —

I asked him. "

Нашёл ты Илью Степаныча?

"Have you found Ilya Stepanitch?"

— Нашёл-с.

"Yes, sir."

— Где?

"Where?"

— А тут, недалече.

"Here, not far away."

— Как же ты…

"How....

нашёл его?

have you found him?

Он жив?

Is he alive?"

— Помилуйте — я с ними разговаривал. (

"To be sure. I have been talking to him." (

(У меня от сердца отлегло.)

(A load was lifted from my heart.) "

Сидят под берёзкой, в шинели…

"His honour was sitting in his great-coat under a birch tree....

и ничего. Я им докладываю:

and he was all right.

пожалуйте, мол, Илья Степаныч, на квартиру;

I put it to him, 'Won't you come home, Ilya Stepanitch;

Александр Васильич оченно о вас беспокоятся.

Alexandr Vassilitch is very much worried about you.'

А они мне говорят: охота ему беспокоиться!

And he said to me, 'What does he want to worry for!

Я на чистом воздухе быть желаю.

I want to be in the fresh air.

У меня голова болит.

My head aches.

Ступай, мол, домой. А я приду после.

Go home,' he said, 'and I will come later.'"

— И ты ушёл! —

"And you left him?"

воскликнул я и всплеснул руками.

I cried, clasping my hands.

— А то как же-с?

"What else could I do?

Приказали идти…

He told me to go....

как же я останусь?

how could I stay?"

Все мои страхи ко мне вернулись разом.

All my fears came back to me at once.

— Сию минуту веди меня к нему — слышишь?

"Take me to him this minute — do you hear?

уцелел только один, на котором стояло следующее вычисление:

only one was left on which there was the following calculation:

Бедняк!

Poor fellow!

уж не оттого ли он и пошёл в артиллеристы?

Was not this perhaps why he became an artillery officer?

Его похоронили, как самоубийцу — вне кладбища, — и немедленно о нем позабыли.

As a suicide he was buried outside the cemetery — and he was immediately forgotten.

XVIII

На другой день после похорон Теглева (я находился ещё в деревне, в ожидании брата) Семен вошёл в избу и доложил, что Илья желает меня видеть.

The day after Tyeglev's burial (I was still in the village waiting for my brother) Semyon came into the hut and announced that Ilya wanted to see me.

— Какой Илья? — спросил я.

"What Ilya?" I asked.

— А наш разносчик.

"Our pedlar."

Я велел позвать его.

I told Semyon to call him.

Он явился.

We have only to get down to the river and it is close there."

Но вместо того, чтобы спуститься к речке, мы зашли в какую-то ложбину и очутились перед пустым сарайчиком…

But instead of getting down to the river we got into a hollow and found ourselves before an empty shed.

— Э! стой! —

"Hey, stop!"

воскликнул вдруг Семен. —

Semyon cried suddenly. "

Это я, знать, вправо забрал…

"I must have come too far to the right....

Надо будет сюда, полевее…

We must go that way, more to the left...."

Мы пошли полевее — и попали в такой густой бурьян, что едва могли выбраться…

We turned to the left — and found ourselves among such high, rank weeds that we could scarcely get out....

Сколько я помнил, вблизи нашей деревни и не было нигде такого сплошного бурьяна.

I could not remember such a tangled growth of weeds anywhere near our village.

А там вдруг болото захлюпало у нас под ногами, показались круглые моховые кочки, которых я тоже никогда не видал…

And then all at once a marsh was squelching under our feet, and we saw little round moss-covered hillocks which I had never noticed before either....

Мы пошли назад — перед нами вырос крутой холмик, а на холмике стоит шалаш и в нем храпит кто-то.

We turned back — a small hill was sharply before us and on the top of it stood a shanty — and in it someone was snoring.

Мы с Семёном несколько раз крикнули в шалаш:

Semyon and I shouted several times into the shanty;

что-то заворочалось в его глубине, затрещала солома — и хриплый голос произнёс: кар-раул-лю!

something stirred at the further end of it, the straw rustled — and a hoarse voice shouted, "I am on guard."

Мы опять назад…

We turned back again....

Поле, поле, бесконечное поле…

fields and fields, endless fields....

Я готов был заплакать…

I felt ready to cry....

Вспомнились мне слова шута в «Короле Лире»:

I remembered the words of the fool in King Lear : "

«Эта ночь нас всех с ума сведёт, наконец…»

"This night will turn us all to fools or madmen."

— Куда ж идти? —

"Where are we to go?"

обратился я с отчаянием к Семёну.

I said in despair to Semyon.

— Нас, барин, знать, леший обошёл, — отвечал растерявшийся слуга. —

"The devil must have led us astray, sir," answered the distracted servant. "

Это неспроста…

"It's not natural....

Дело это нечистое!

there's mischief at the bottom of it!"

Я было хотел прикрикнуть на него, но в это мгновенье до слуха моего долетел отдельный негромкий звук, который тотчас привлёк всё моё внимание.

I would have checked him but at that instant my ear caught a sound, distinct but not loud, that engrossed my whole attention.

Что-то слабо пукнуло, вот как если б кто вытащил тугую пробку из узкого горлышка бутылки.

There was a faint "pop" as though someone had drawn a stiff cork from a narrow bottle-neck.

Раздался этот звук недалеко от того места, где я стоял.

The sound came from somewhere not far off.

Почему этот звук показался мне особенным и странным — я сказать не умею — но я тотчас пошёл по его направлению.

Why the sound seemed to me strange and peculiar I could not say, but at once I went towards it.

Семен последовал за мною.

Semyon followed me.

Через несколько мгновений что-то высокое и широкое зачернело сквозь туман.

Within a few minutes something tall and broad loomed in the fog.

— Роща!

"The copse!

вот она, роща! —

here is the copse!"

воскликнул радостно Семен, — да, вон…

Semyon cried, delighted. "Yes, here....

вон и барин сидит под березой…

and there is the master sitting under the birch-tree....

Где я его оставил, там и сидит.

There he is, sitting where I left him.

Он самый и есть!

That's he, surely enough!"

Я вгляделся.

I looked intently.

Действительно: на земле, у корня березы, спиною к нам, неуклюже сгорбившись, сидел человек.

A man really was sitting with his back towards us, awkwardly huddled up under the birch-tree.

Я быстро приблизился к нему — и узнал шинель Теглева, узнал его фигуру, его наклонённую на грудь голову.

I hurriedly approached and recognised Tyeglev's great-coat, recognised his figure, his head bowed on his breast. "

— Теглев! —

"Tyeglev!"

крикнул я…

I cried....

но он не отозвался.

but he did not answer.

— Теглев! —

"Tyeglev!"

повторил я и положил ему руку на плечо.

I repeated, and laid my hand on his shoulder.

Тогда он вдруг покачнулся вперёд, послушно и скоро, словно он ожидал моего толчка, и повалился на траву.

Then he suddenly lurched forward, quickly and obediently, as though he were waiting for my touch, and fell onto the grass.

Мы с Семёном тотчас его подняли и повернули лицом кверху.

Semyon and I raised him at once and turned him face upwards.

Оно не было бледно, но безжизненно-неподвижно;

It was not pale, but was lifeless and motionless;

стиснутые зубы белели — а глаза, тоже неподвижные и не закрытые, сохраняли обычный, сонливый и «разный» взгляд…

his clenched teeth gleamed white — and his eyes, motionless, too, and wide open, kept their habitual, drowsy and "different" look.

— Господи! —

"Good God!"

промолвил вдруг Семен и показал мне свою обагрённую кровью руку…

Semyon said suddenly and showed me his hand stained crimson with blood....

Кровь эта выходила из-под расстегнутой шинели Теглева, с левой стороны его груди.

The blood was coming from under Tyeglev's great-coat, from the left side of his chest.

Он застрелился из небольшого одноствольного пистолета, который лежал тут же возле него.

He had shot himself from a small, single-barreled pistol which was lying beside him.

Слабый звук, слышанный мною, — был звук, произведённый роковым выстрелом.

The faint pop I had heard was the sound made by the fatal shot.

XVII

Самоубийство Теглева не слишком удивило его товарищей.

Tyeglev's suicide did not surprise his comrades very much.

Я уже сказывал вам, что, по их понятию, он, как человек «фатальный», должен был выкинуть какую-нибудь необыкновенную штуку, хотя именно этой штуки они, быть может, от него и не ожидали.

I have told you already that, according to their ideas, as a "fatal" man he was bound to do something extraordinary, though perhaps they had not expected that from him.

В письме к батарейному командиру он просил его, во-первых: распорядиться о выключении из списков подпоручика Ильи Теглева, яко самовольно умершего, причём он заявлял, что у него в шкатулке найдётся больше наличных денег, чем сколько на нем может оказаться долгов; а во-вторых: доставить важному лицу, командовавшему тогда всем гвардейским корпусом, другое, незапечатанное письмо, находившееся в том же куверте.

In the letter to the colonel he asked him, in the first place, to have the name of Ilya Tyeglev removed from the list of officers, as he had died by his own act, adding that in his cash-box there would be found more than sufficient money to pay his debts,--and, secondly, to forward to the important personage at that time commanding the whole corps of guards, an unsealed letter which was in the same envelope.

Это второе письмо мы, разумеется, все прочитали, некоторые из нас взяли с него копии.

This second letter, of course, we all read; some of us took a copy of it.

Теглев, видимо, трудился над сочинением этого письма.

Tyeglev had evidently taken pains over the composition of this letter.

«Вот, Ваше В — ство (так, помнится, начиналось оно), как вы бываете строги и взыскиваете за малейшую неисправность в мундире, за ничтожнейшее отступление от формы, когда к вам является бледный, трепещущий офицер;

"You know, Your Excellency" (so I remember the letter began), "you are so stern and severe over the slightest negligence in uniform when a pale, trembling officer presents himself before you;

а вот я теперь являюсь перед нашего общего, неподкупного, неумытного Судию, перед Верховное Существо, перед Существо, которое неизмеримо значительнее даже Вашего В — ства, — и являюсь запросто, в шинели, даже без галстуха на шее…»

and here am I now going to meet our universal, righteous, incorruptible Judge, the Supreme Being, the Being of infinitely greater consequence even than Your Excellency, and I am going to meet him in undress, in my great-coat, and even without a cravat round my neck."

Ах, какое тяжёлое и неприятное впечатление произвела на меня эта фраза, каждое слово, каждая буква которой старательно были выведены детским почерком покойного!

Oh, what a painful and unpleasant impression that phrase made upon me, with every word, every letter of it, carefully written in the dead man's childish handwriting!

Неужели, спрашивал я самого себя, неужели стоило придумывать такой вздор в такую минуту?

Was it worth while, I asked myself, to invent such rubbish at such a moment?

А Теглеву, очевидно понравилась эта фраза:

But Tyeglev had evidently been pleased with the phrase:

он для нее пустил в ход все бывшие тогда в моде нагромождения эпитетов и амплификаций à la Марлинский.

he had made use in it of the accumulation of epithets and amplifications à la Marlinsky, at that time in fashion.

Дальше он упоминал о судьбе, о гонениях, о своём призвании, которое так и осталось неисполненным, о тайне, которую он унесёт в могилу, о людях, которые не хотели его понять;

Further on he had alluded to destiny, to persecution, to his vocation which had remained unfulfilled, to a mystery which he would bear with him to the grave, to people who had not cared to understand him;

приводил даже стихи какого-то поэта, который говорил о толпе, что она носит жизнь, «как ошейник», и в порок въедается, «как репейник», — и всё это не без орфографических ошибок.

he had even quoted lines from some poet who had said of the crowd that it wore life "like a dog-collar" and clung to vice "like a burdock"--and it was not free from mistakes in spelling.

Правду сказать, это предсмертное письмо бедного Теглева было довольно пошло — и я воображаю презрительное недоумение высокой особы, на имя которой оно было адресовано, — воображаю, каким тоном она произнесла:

To tell the truth, this last letter of poor Tyeglev was somewhat vulgar; and I can fancy the contemptuous surprise of the great personage to whom it was addressed — I can imagine the tone in which he would pronounce "a worthless officer!

«Дрянной офицер! Дурную траву из поля вон!»

ill weeds are cleared out of the field!"

Перед самым только концом письма вырвался из сердца Теглева искренний крик. «Ах, Ваше В — ство! —

Only at the very end of the letter there was a sincere note from Tyeglev's heart. "

так заключал он своё послание, — я сирота, меня некому было любить смолоду — и все меня чуждались…

"Ah, Your Excellency," he concluded his epistle, "I am an orphan, I had no one to love me as a child — and all held aloof from me....

а единственное сердце, которое отдалось мне, — я сам загубил!»

and I myself destroyed the only heart that gave itself to me!"

В кармане шинели у Теглева Семен нашёл альбомчик, с которым его господин не расставался.

Semyon found in the pocket of Tyeglev's great-coat a little album from which his master was never separated.

Но почти все листы были вырваны;

But almost all the pages had been torn out;

уцелел только один, на котором стояло следующее вычисление:

only one was left on which there was the following calculation:

Бедняк! уж не оттого ли он и пошёл в артиллеристы?

Napoleon was born Ilya Tyeglev was born

Его похоронили, как самоубийцу — вне кладбища, — и немедленно о нем позабыли.

on August 15th, 1769. on January 7th, 1811.

XVIII

1769 1811

Total 1792 Total 1819 * August — the 8th month + January — the 1st month

of the year.

of the year.

1 1 7 8 9 1

Total 19! Total 19!

Он явился. Пожалел слегка о господине подпоручике; удивился, что, мол, это с ним такое попритчилось…

Napoleon died on May Ilya Tyeglev died on

— Он остался тебе должен? —

5th, 1825. April 21st, 1834.

спросил я.

1825 1834

— Никак нет-с. Они что забирали — всё сейчас выплачивали в аккурате.

Total 1835 Total 1862 * May — the 5th month + July — the 7th month of the year. of the year.

А вот что-с… —

1 1 8 8 3 6

Тут разносчик осклабился. —

Total 17!

Досталась вам одна моя вещица…

Total 17!

— Какая такая вещица?

Poor fellow! Was not this perhaps why he became an artillery officer?

— А самая вот эта-с. — Он показал пальцем на резной гребешок, лежавший на туалетном столике. —

As a suicide he was buried outside the cemetery — and he was immediately forgotten. XVIII

Вещица малой важности-с, — продолжал балагур, — но как я ее получил в подарок…

The day after Tyeglev's burial (I was still in the village waiting for my brother) Semyon came into the hut and announced that Ilya wanted to see me.

Я вдруг поднял голову.

"What Ilya?"

Меня как светом озарило.

I asked.

— Твоё имя Илья?

"Our pedlar."

— Точно так-с.

I told Semyon to call him.

— Так уж это не тебя ли я…

He made his appearance. He expressed some regret at the death of the lieutenant;

намедни… под ветлою?

wondered what could have possessed him....

Разносчик подмигнул глазом и ещё пуще осклабился. — Меня-с.

"Was he in debt to you?"

— И это тебя звали?…

I asked.

— Меня-с, — повторил разносчик с игривой скромностью. —

"No, sir. He always paid punctually for everything he had.

Тут есть одна девица, — продолжал он фальцетом, — которая, по причине очень большой строгости со стороны родителей…

But I tell you what," here the pedlar grinned, "you have got something of mine."

— Хорошо, хорошо, — перебил я его, вручил ему гребешок и выпроводил его вон.

"What is it?"

Так вот кто был «Илюша», — подумал я и погрузился в философические рассуждения, которые я, впрочем, вам навязывать не стану, ибо никому не намерен мешать верить в судьбу, предопределение и прочие фатальности.

"Why, that," he pointed to the brass comb lying on the little toilet table. "A thing of little value," the fellow went on, "but as it was a present...."

Вернувшись в Петербург, я собрал сведения о Маше.

All at once I raised my head. Something dawned upon me.

Я даже отыскал доктора, который ее лечил.

"Your name is Ilya?" "Yes, sir."

К изумлению моему, я услышал от него, что она умерла не от отравы, а от холеры! Я сообщил ему то, что слышал от Теглева.

"Was it you, then, I saw under the willow tree the other night?"

— Э! э! — воскликнул вдруг доктор. — Этот Теглев — артиллерийский офицер, среднего росту, сутулый, пришепётывает?

The pedlar winked, and grinned more broadly than ever.

— Да.

"Yes, sir."

— Ну, так и есть.

"And it was your name that was called?"

Этот господин отъявился ко мне — я его тут в первый раз увидел — и начал настаивать на том, что та девушка отравилась.

"Yes, sir," the pedlar repeated with playful modesty. "There is a young girl here," he went on in a high falsetto, "who, owing to the great strictness of her parents — --"

«Холера», — говорю я. «Яд», — говорит он. «Да холера же», — говорю я. «Да яд же», — говорит он.

"Very good, very good," I interrupted him, handed him the comb and dismissed him.

Я вижу, человек какой-то словно помешанный, с широким затылком, значит упрямый, пристаёт ко мне не с коротким… Всё равно, думаю, субъект ведь помер… Ну, говорю, отравилась она, коли вам этак приятнее. Он поблагодарил меня, даже руку пожал — и скрылся.

"So that was the 'Ilyusha,'" I thought, and I sank into philosophic reflections which I will not, however, intrude upon you as I don't want to prevent anyone from believing in fate, predestination and such like.

Я рассказал доктору, каким образом этот самый офицер в тот же самый день застрелился.

When I was back in Petersburg I made inquiries about Masha. I even discovered the doctor who had treated her.

Доктор даже бровью не повёл — а только заметил, что на свете чудаки бывают разные.

To my amazement I heard from him that she had died not through poisoning but of cholera! I told him what I had heard from Tyeglev.

— Бывают, — повторил за ним и я.

"Eh! Eh!" cried the doctor all at once. "Is that Tyeglev an artillery officer, a man of middle height and with a stoop, speaks with a lisp?"

Да, справедливо сказал кто-то про самоубийц:

"Yes." "Well, I thought so.

пока они не исполнят своего намерения — никто им не верит;

That gentleman came to me — I had never seen him before — and began insisting that the girl had poisoned herself. '

а исполнят — никто о них не пожалеет.

'It was cholera,' I told him. 'Poison,' he said. 'It was cholera, I tell you,' I said. 'No, it was poison,' he declared. I saw that the fellow was a sort of lunatic, with a broad base to his head — a sign of obstinacy, he would not give over easily....

Well, it doesn't matter, I thought, the patient is dead.... 'Very well,' I said, 'she poisoned herself if you prefer it.' He thanked me, even shook hands with me — and departed." I told the doctor how the officer had shot himself the same day. The doctor did not turn a hair — and only observed that there were all sorts of queer fellows in the world.